Начну издалека. Однажды в Австралии провели эксперимент. Собрали на берегу океана молодых людей, усадили на камни или прямо на теппый песок и обратились вот с какой речыо. «Взрослые,— сказали им.— запутались в своих проблемах и. судя по всему, не знают. как из них выпутаться. Они не могут взглянуть на жизнь с новой, неожиданной стороны. Слово за вами, юноши, и за вами, девушки. Шевелите мозгами!» Потом выступили перед участниками этого необычного семинара (или как уж назвать, не знаю) Философ и Политик, Социолог и Художник. Подкинули, так сказать, информацию к размышлению. Ясное дело, разгорелись жаркие споры. Да такие, что продолжались они днем и ночью - несколько суток. А когда на третий, кажется, день ввалилась на этот пляж группа других, еще не задумавшихся подростков, и включила свою музыку, и предложила «побалдеть» совместно (тем более, обстановка— пляж, солнце. океан— к тому располагали!), то эти, спорщики, разгневались, и выгнали «балдежников»: уйдите, не мешайте вы нам, мы заняты, мы Думаем.

Я про Австралию вспомнил весной этого года, когда присутствовал на первой советско-американской встрече ровесников, состоявшейся в Москве. Дело было не у моря, дискуссионные центры работали в гостинице «Молодежная», но не в месте дело... Обсуждались те проблемы, которые ребята — и наши, и американцы — сочли самыми сложными. Экология. Мир. Образование. Семья. Секс...

Ходил я с блокнотом и записывал эти сумбурные речи юных мыслителей, некоторым из них было лет тринадцать, другим — шестнадцать. Американцы выглядели постарше наших — и дело тут не только в сытой ухоженности среднего жителя США. а в том, что Мэри. Дик,

ДИСКУССИОННЫ!) ПИОНЕРСКИЙ

КЛУБ

И СНОВА ПРО СЕМЬЮ,

про счастье и неудачи

Льюис отважно рассуждали на темы, которые Мише. Наде и Денису были пока не по зубам. Надо сказать, что советских участников встречи отбирало Всесоюзное радио по рефератам, присланным в ответ на объявленный конкурс. Рефератов было много — несколько сотен, придирчивая комиссия отобрала лишь десятки, так что можно с уверенностью сказать, что в гостиницу «Молодежная» приехали умнейшие, со-образительнейшие школьники Советского Союза. И все же... Суждения их о проблемах семейной, сексуальной жизни были порой настолько наивны, что американцы, мне кажется, скорее готовы были подозревать переводчиков в плохой работе. чем предположить, что че

ловек в шестнадцать лет может быть настолько неосведомлен в вопросах, которые завтра (а то и сегодня уже) встанут перед ним ребром. Впрочем, чему тут удивляться. Школа наша долгие годы попагапа, что воспитывает каких-то бесполых граждан, практически не готовя их к семейной жизни. Ведь даже тот — весьма и весьма слабенький, тщедушный курс со сложным названием — ну, где про этику и психологию— пробивал себе дорогу в школу через такие препоны... Обидно!

Читая почту, которая пришла в «Пионер» от тех, кто откликнулся на разговор, затеянный в 11-м номере за прошлый год («Моя семья, когда я вырасту»), ловишь себя на грустной мысли: вот и эта девочка имеет абсолютный ноль информации, вот и этот мальчик робко спрашивает, а можно ли вообще обсуждать эти «взрослые» темы. Видно, что практически никто и нигде — ни в семье, ни в школе— и не пытается усадить за круглый стол, рядышком, отцов и детей, чтобы потолковать о Семье. Общего разговора не попучается — а когда об этом говорят либо одни дети, либо исключительно родители (ну, на занятиях какого-нибудь педагогического лектория)— толку попучается не очень много. Бопьшинство авторов вовсе не считают своих ро-дителей счастливыми людьми — и уж по крайней мере не собираются идти по стопам своих пап и мам. Критический взгляд— это, конечно, хорошо, только вот беда: маловато все же идей, а какой же хочешь видеть собственную семью? Какой НЕ хочешь— понятно. Вот он, перед гпазами «антипример»: ссоры, скандалы, непонимание друг друга, вечная суетпивая погоня за вещами, которые вовсе не прибавляют счастья. А если еще отец пьет... А если еще семья распалась, и остались лишь развалины, продувае