Пионер 1988-10, страница 14

— Профессии были разные. Последняя совсем не романтическая. Ревизор в системе «Плодоовощ-торга»... Но это так, мимикрия.

— Что?— удивился мальчик.

— Маска для души... В душе человек далеко не всегда тот, кто он в жизни. Впрочем, тебя это еще не должно волновать.

— Ну. почему же,— уклончиво сказал мальчик. И другим голосом, оживленней, спросил:

— А вы до какой пристани плывете?

— Сейчас, этим рейсом? До Якорного Поля.

Даже и не слышал про такую... Это поселок?

Это... заповедник. Там у меня... друг юности.

— А далеко это Поле?

— Ну... после Краснодольска.

— У-у... Я раньше сойду, в Ж.уково. А оттуда — в Черемховск.

— И к кому же ты туда направляешься?

— Домой.

— А та... дама, которая тебя провожала? Родственница?

Не-е... Знакомая отца. Вернее, его мамы, бабушки моей.

— Понятно...

Мальчик, двигая ладонями, вздохнул:

— Нет, вам, наверно, непонятно... почему мы так с ней расстались.

— Признаться, да... Но любопытствовать не смею. Чужие секреты...

— Да никакие не секреты... Просто у меня лопнуло терпение... Я у нее жил две недели, меня папа туда устроил. Ну, вроде как погостить, и заодно немецким позаниматься. У меня с ним никак не ладится. В этом году в шестом классе экзамены по иностранному языку сделали, дак я еле выплыл...

— О... ты, значит, шестой класс закончил? Солидно.

— Ага. Я только ростом не очень, а вообще мне уже скоро тринадцать.

— Как и ему...

— Кому?

— Что?.. Ох. это я так, отвлекся... Ну и как ты жил в Лисьих Норах?

— По-всякому жил. Анна Яковлевна эта... ну, она со своим характером. Вся такая, будто из прошлого века. И с меня стала требовать, чтоб всегда поглаженный, причесанный... Вставать по часам, ложиться по часам. С десяти до одиннадцати, каждый день, зубрежка немецкая... И всегда «извините» и «пожалуйста»... И вилкой не брякать... о старинные тарелки...

— Просто как Гек Финн и вдова Ватсон,— вздохнул Пассажир.— Помнишь?

— Ага... Ну, нет. Наверно, все-таки не совсем так, я зря наговаривать не хочу. Она ведь в общем-то неплохая, наверно... С ней иногда интересно было, она про прежние времена много рассказывала... И по немецкому меня подтянула.

— А из-за чего же конфликт?

— Да так, накопилось... Сперва мне вовсе и не трудно было, я к ее режиму быстро приспособился. Ну, не то чтобы по правде стал таким... совсем уж воспитанным, а просто сказал себе: «Терпи, так надо». Помните, вы про маску говорили?

— Да-да... Значит, ты «принял правила игры»?

— Ага! Вот именно, будто играть стал! И даже интересно сделалось... Да там и хорошего было много! Книг у нее полным-полно, журналов старых про путешествия... И я же не все время с ней дома сидел. А Лисьи Норы- городок интересный.

мы там с ребятами везде лазили, исследовали, И всякие игры устраивали.

— Любопытно. И какие же игры у... нынешнего поколения?

Ну, например, мы акваплан сделали. Знаете?

— М-м...

— Большой кусок фанеры с веревкой. Он к моторке цепляется на буксир... У одного мальчишки есть старший брат, у него моторная лодка. Ну вот. на фанеру встанешь, за веревку держишься, будто за вожжи, и моторка тебя тащит. Быстро так, будто летишь над водой.

— Как на водных лыжах?

— Ага. Только это проще. Можно почти без тренировки, это даже у самых маленьких получалось... И здорово так!.. Ну вот, из-за этого акваплана я с ней и поругался.

— Не разрешала кататься?

— Да не в том дело. Я с ее часами в воду булькнулся... У меня часов нету, она мне дала свои старые. Чтобы я к обеду в точности приходил. А я же их на руке носить не буду, дамские. Вот в кармане и таскал и забыл выложить на берегу...

— Так ты что же, одетый на этом акваплане ездил?

— А чего такого? Только босиком... По ногам брызжет, а выше колена и не замочишься. Мы с отмели стартовали, туда же обратно приезжали. Кто научился, тот никогда не свалится...

— Однако же булькнулся.

— Потому что мотор заглох! Это первый раз случилось, никто даже не ожидал... Ну и ладно бы, самому-то высохнуть недолго. Да только часы остановились наглухо, вода в них попала. Ну и началось: «Ах, какой ужас, ты не только часы испортил, но и сам мог утонуть». И еще: «Аккуратный и собранный человек не позволит себе попадать в такие ситуации...» Я не удержался. «Знаете,— говорю,- как надоело быть аккуратным и собранным! Вы меня будто канарейку в клетке воспитываете...» Она, конечно: «Как ты можешь так говорить, я за тебя волнуюсь...»

Мальчик посопел и сильно заскрипел стулом.

Ну, тут и я сказал: «Вы не за меня, а за часы волнуетесь. Вы не бойтесь, папа заплатит за ремонт...» Может, я зря такое брякнул, да назад не проглотишь... Она села, помолчала так выразительно и говорит: «Такого я. признаться, от тебя не ожидала... Ты. конечно, мальчишка, но и мальчишкам не все позволено...» А потом: «Одно из двух — или ты немедленно и как следует извинишься, или мне остается проводит!» тебя на вокзал...» А чего я буду извиняться, если я правду сказал...

Пассажир с осторожным интересом спросил:

— А признайся, голубчик: ты уверен, что сказал ей правду?

— Ну... насчет часов, я, наверно, зря. А насчет канарейки... Да и вообще... Так обидно сделалось. Как туг извиняться?.. Она губы поджала, и давай звонить на вокзал, про расписание. А тот поезд, который нужен, уже ушел. С автостанции сказали, что билетов на автобус нет. Тогда она на пристань позвонила, а тут этот «Кобург». Она говорит: «Я иду за билетом, а ты уложи чемодан и ступай за мной...» А я сумку только взял с книжкой, а чемодан не стал собирать. Пускай назло ей останется...

— А может, решил, что она еще передумает?

— Вот уж нет...— Мальчик взялся за спинку стула и утомленно откинулся назад.— Такие, как Анна Яковлевна, ничего не передумывают...

Ф