Пионер 1989-01, страница 47

— Поговорить. Пять минут...

— Пойдемте.

Красса в камере во было. Солдат внес горящую лампу. Дверь осталась открытой. Было тихо, с реки сладко пахло осокой. Где-то кричали ля-сушки.

— Садитесь, господин главный советник,— не то сказал, не то вздохнул Галька. И сел на край кровати А Биркенштакк опустился в кресло Шляпу положил на колени, как в церкви

Я недолго задержу вас. гос.. Галиеи. Жилки на носу Биркеиштакка вспухли,- Ваше решение справедливое. И хотя я родился и вырос в Реттерхальме и немало сделал для города, я не прошу о снисхождении. Сейчас я уеду я деревню и...

— Может, хоть перед отъездом вы скажете мне правду? перебил Галька.

— Я за этим и пришел.,.

Галька перебил опять:

— Я думал все эти дни. Трамвай стал тормозить раньше, чем я бросился к рельсам, Брукман сам признался, и вы все знали... Зачем вы меня вы

гнали, если я не виноват?! — Галька закашлялся, в горле заскребло.

— И скажу. Вы виноваты, хотя и невольно. В том-то и дело. Вы не хотели, чтобы трамвай ехал дальше, и он стал...

Галька непонимающе моргал.

— Да, гос... Галь. Это гак.. Мало того. Несколько человек видели, как один из вагонов навис над обрывом, но вдруг опрокинулся назад, хотя по всем законам тяготения должен был покатиться вниз.. Его тоже задержали вы... Галь.

— Как?!

— Видимо, силой взгляда и воли... Или еще как-то Откуда мне знать природу этих явлений? Я не мадам Валентина.. Но я знаю другое: жизнь в городе сбалансирована, отношения в нем ясны и просты, люди счастливы, насколько это можно в наше время. Такое благополучие достигнуто немалыми трудами. Легко ли было добиться, чтобы все притерлись друг к другу, чтобы все было налажено, чтобы даже мадам Валентина вписалась в этот уравновешенный быт. . И вдруг появляется еще один койво!

45

_