Пионер 1989-01, страница 48

— Кто?

— Койво... Вы не знаете? Так называли в старину людей, обладающих необъяснимыми свойствами.

— Какими?

Разными... Одни умеют читать чужие мысли, другие видят, что напечатано в закрытой книге, третьи могут взглянуть на человека и сказать, чем он болен... При некоторых светятся или загораются предметы... Л бывают такие, как вы... Койво не всегда знают о своих свойствах и не всегда умеют ими распоряжаться. Не все мудры, как мадам Валентина. Но все опасны. Случается, что из-за них на город сыплются молнии, а над реками рушатся мосты...

— И вы решили от меня избавиться!

Я отвечал за город... Галь. А сказать правду я не мог ни вам, ни другим. Кто знает, к чему бы это привело?

А по-моему, вы просто трус!

— Возможно...— вздохнул Биркенштакк.— Но трусость тоже бывает доблестыо. Особенно, когда один отвечаешь за многих. Когда вы станете старше... Галиеи... вы поймете, что быть трусом порой гораздо труднее, чем смелым.

Да ну? насмешливо сказал Галька.

— Да, мой друг... впрочем, сейчас н понимаю, что в случае с нами моя трусость была неоправданна. Думал, что имею дело с обычным мальчишкой, а вы проявили взрослую смелость, находчивость и гражданское мужество. Вы настоящий мужчина.

Галька медленно покачал головой.

Я мальчик, господин Биркенштакк.. На мужчин я насмотрелся в эти дни, ну их к черту. Они и предать могут, и убить... беззащитного... Слава Хранителям, я еще ни в чем таком не замешан. И нечего меня сравнивать с мужчинами. Тоже мне похвала...

Возможно, вы правы... Но вот что хочу сказать перед уходом Может быть, на решение о вашем изгнании меня толкнула сама судьба. Не будь этого, вы не спасли бы город...

— Так можно что угодно свалить на судьбу.

— Я не оправдываю себя. Я благодарю судьбу и Хранителей... Галь, я вчера в городе говорил с форт-лейтенантом Зубом. Он передал мне, что рассказывали пленные моряки. Подмоченный порох они заменили, а бомба все-таки не долетела... Галь, вы смотрели на летящий снаряд?

''Да! — эхом отдалась в нем разгадка.— Да! Я смотрел! Я старался удержать снаряд!.. Неужели такое возможно?»— Галька взглядом уперся в лампу. Есть у него такая сила? Что же лампа не шевельнется?

Биркенштакк проследил за его взглядом. Осторожно сказал:

- Видимо, это случается лишь в отчаянные минуты, при большом напряжении души.

Галька прикрыл глаза. В них мелькали темные бабочки. Он услышал:

Я сказал вам нее. Прощайте... господин Галиен 'Гукк.

— Стойте! — Галька вскинул веки Биркенштакк был уже на ногах. Его теш. на стене напо-минала громадную птицу тукана из учебника зоологии. Тень замерла.

Галька, давя в себе неловкость, сказал:

— Ие все ли мне равно теперь... Оставайтесь в городе, если хотите.

Биркенштакк не скрыл радости. Стрельнул птичьими глазами:

В самом деле? Вы... благородный человек!.. Но ведь фан Ригену нужен документ .

— У вас есть бумага?

Биркенштакк суетливо достал из кармана сюртука блокнот и вечную ручку с золотым пером — толстую, как палец пекаря Клауса. Вырвал листок.

Галька написал:

«Пусть советник Биркенштакк остается. Галиен Ту к к».

— Вы благородный человек. опять сказал Биркенштакк. Он протянул руку за документом. Галька придержал бумагу.

— Одна только просьба.- хмуро проговорил он. Никогда больше не выгоняйте ребят из дому... Пусть они хоть какие будут— не выгоняйте...

Тень закивала клювом. Потом Биркенштакк виновато сообщил:

Но от меня уже ничего не будет зависеть. На днях меня переизберут...

Галька отдал бумагу и встал:

— Прощайте.

— До свидания... Галь.

— Прощайте.

В город Галька так и не вернулся. Еще три дня он прожил в форте. Прибегали Вьюшка и Лотик, приносили от мадам Валентины разноцветные леденцы. Галька спросил у Лотика:

— Так и живешь у мадам Валентины?

А га... Тетки зовут назад, но я пока не иду.., хотя она меня вчера нашлепала.— Он забавно сморщил нос.

— За что? — засмеялся Галька.

— А я из желтой бумаги окошко сделал, нарисованное И на кристалл налепил. Ну, помнишь, тот, что в горшке растет... Она же сама говорила: это Вселенная, дом всего человечества. А если дом, почему без окошка?.. Она потом сама засмеялась и говорит: «Ладно, пусть так и будет...» Галька, а ты скоро домой вернешься?

Выошка тоже спрашивала: «Ты скоро домой?»

Галька рассеянно улыбался и лохматил Вьюшке и Лотику волосы.

Форт-майор Дрейк предлагал Гальке стать барабанщиком. Обещал ему через полгода чин капрала, а к пятнадцати годам офицерское звание форт-прапорщика.

— Я подумаю,— кивнул Галька.

Вечером на верхней площадке бастиона к нему подсел барабанщик Ведди.

Галь... я спросить хочу... Если не так, ты не сердись.

Галька улыбнулся: чего, мол, сердиться-то?

Там, на мониторе...— неловко сказал Ведди,— Когда расстрелять хотели... очень страшно было?

Галька подумал. Даже зажмурился, чтобы лучше вспомнить.

Тогда... нет. казалось, что не страшно. А сейчас, когда вспоминаю, кажется, что было страшно... Понимаешь, я будто в двух человек превратился. Будто один стоит у мачты, и ему наплевать, гордый такой...— Галька усмехнулся...— А другой в сторонке и боится. Страх он как бы отодвинулся... Ну, как в школе, на математике, множитель за скобки выносят...

Ведди серьезно вздохнул:

— Кажется, я понимаю... Видишь ли, для меня это очень важно. Ты уже испытал такое, а я еще нет... А придется. Мы люди военные.

Галька опять улыбнулся:

46