Пионер 1989-08, страница 16

—...Я, друг мой, не попомнюсь никак: утром — каторжный, вечером свобода. В каторгу больше не пойду, хоть головой об камень. Ваня, милый, неужто ты вырос, спаситель мой...

— Григорий Афанасьич, не забыть бы. Вот семьдесят рублей спрячьте подальше. А вот еще — отдадите, когда на место привезет.

И уж у самой пристани:

—...Где ж она теперь, Григорий Афанасьич?

— Не знаю: небось в дальнюю деревню сослали, силком замуж выдали. Потерял я свою любовь, друг мой.

— И Я.,.

В стороне от верфи — нагромождение полусгнивших досок, обломки шлюпок, муаровая черная вода кажется неподвижной, как в пруду.

— Здесь,— сказал Свешников вполголоса.

И, как эхо, откуда-то с воды прозвучали тщательно выговоренные слова:

— Кто есть здесь?

— Это мы,— ответил Иван по-французски.

— О, наконец-то, приятель!

Хлюпнула вода под бортом покачнувшейся лодки, и на берег грузно выскочил невысокий человек.

Если бы не то, что ты говоришь по-фраицуз-ски, я бы не стал ждать тебя так долго.

— Если б ты не ждал меня, ты не получил бы вот этого...

— А-а, деньги! Это никогда не помешает, остальное...

— Остальное получишь во Франции.

— Это и есть твой товарищ? Мы с ним как-нибудь объясшшся. а?

— Я говорю по-французски, дружище.

— О-о! Значит, ты не соскучишься, любитель ночш»1Х прогулок, ну, в путь!

Погоди, Григорий Афанасьич!

— Ваня!

— Прощайте, Григорий Афанасьевич! Помните: дом Шувалова, мне передадут..,

— Эй, поживее!

— Прощай...

Иван сорвал с себя плащ и, скомкав, швырнул в отходящую лодку.

Вольная

Нельзя сказать, чтобы чума пришла неожиданно. • , Еще на памяти был чумной бунт 1771 года, когда силой усмиряли москвичей, обезумевших от ужаса смерти и разъяренных своеволием начальства. Бравые гвардейцы пришли тогда в старую столицу и стали там лекарями. А народу-то все равно было, от чего помирать: от чумы ли, от штыка или пули.

А прошлым летом вспыхнула она на Тамани, год царствовала там и вот теперь пришла в Таганрог и Херсон. Иные считали, что турецкие корабли принесли заразу; иные говорили, что доползла она до Херсона с полуострова; а большая часть твердила только, что это кара божия, да молилась усердно.

И чума пошла гулять по городу, обдавая смрадным своим дыханием дома купцов и солдатские казармы, балаганы арестантов и кабаки, церкви и пристанские склады.

Бесчисленные костры вспыхнули во дворах; врачи толковали, что хворь («язва», как ее назы-