Пионер 1989-10, страница 27

разбежались по местам, а Лермонтова сунули моей соседке, наказав следить повнимательней и не давать подглядывать.

На словах:

Не плачь, дитя! не плачь пи присно!

(они прозвучали очень кстати и потому особенно искренне)— вошла учительница истории. Пришлось перейти на шепот.

И тогда текст «Демона стал колдовским образом переплетаться с происходящим в классе. Первое замечание от учительницы с угрозой выгнать, если не замолчу, пришлось на строки:

Отец, отец, оставь угрозы, Свою Тамару не брани.

* Может, он для меня писал?»— мелькнула шальная мысль, когда я добралась до строк:

Тоской и трепетом полна. Тамара часто у окна Сидит а раздумье одиноком И смотрит в даль прилежным оком.

Парта моя стояла у окошка, и только туда оставалось глядеть, чтобы не видеть злорадных ухмылок одноклассниц и укоризненного взора исторички.

Она же, вместо того чтобы выгнать меня, закрыла журнал, сказала, что не намерена мешать художественной декламации», прекращает урок и уходит. Такого у нас не бывало. От неожиданности класс замер, и в тишине отчетливо прозвучал мой свистящий шепот:

Здесь больше нет твоей святыни. Здесь я владею и люблю.

Учительница, на мгновение оцепенев от моей наглости, собрала со стола бумаги и ушла, услыхав на прощание отчаянный призыв:

Что без тебя мне эта вечность? Моих владений бесконечность?

Решительно Лермонтов ополчился против меня! Он заставлял меня вслух издеваться над дурацким своим положением:

По вольной прихоти теченья Так поврежденная ладья Без парусов и без руля Плывет, не зная назначенья...

Явилась нянечка: вести преступницу к директору на расправу.

Надежда есть — ждет правый суд: Прострггь он может, хоть осудит,—

сообщила я ей. на что старушка с сомнением покачала головой.

Мы вышли в тишину пустого коридора, а делегация 8 «Б» тащилась сзади с раскрытой книжкой. Чтобы им было слышно, н стала читать громче, медленнее и более внятно. И тогда все переменилось. Школьный коридор, охваченные спортивным азартом подруги, сердобольная нянечка — нет, не исчезли, а как-то отступили в тень. Я шла под арестом, меня ждал нагоняй, неприятные разговоры дома, объяснение с историчкой, насмешки в классе — и все не имело значения, все уходило на задний план, побежденное силой лермонтовских строк.

Клянусь я первым днем творенья, Клянусь его последним днем. Клянусь позором преступленья И печной правды торжеством.

Клянусь паденья горькой мукой, Победы краткою мечтой: Клянусь свиданием с тобой И вновь грозящею разлукой...

В мире остались только стихи. Могучая волна поэзии захлестнула меня. Был единственный способ не захлебнуться: читать их как можно лучше, громче, выразительнее Голос окреп, зазвенел.

Хочу я с небом примириться, Хочу любить, хочу молиться, Хочу я веровать добру. Слезой раскаянья сотру Я на челе, тебя достойном. Следы небесного огня — И мир в неведенье спокойном Пусть доцветает без меня!

Мы спустились на первый этаж, прошли канцелярию и остановились у двери, украшенной синей табличкой с надписью «ДИРЕКТОР ШКОЛЫ».

Я опущусь на дно морское, Я полечу за облака...

От резкого толчка изнутри дверь распахнулась. Замолчать и том изувечить монолог Демона было бы выше моих сил. Заключительные строки пришлось выпалить прямо в потемневшее от гнева лицо директора:

Я дам тебе все, все земное — Люби меня!..

Очень скоро выяснилось, что моя особа вызывала у него совсем другие чувства. Далекие от любви.

ВСТРЕЧА С ПРОШЛЫМ

Вот тогда-то (не во время безобразия, учиненного мной в школе, а во время безоглядного увлечения Лермонтовым) вошло в мою жизнь красивое и непривычное слово— ТАРХАНЫ. Только поначалу оно связывалось с его кавказскими поэмами и повестями, и слышалось в нем имя грозного абрека хана Тара, и виделась цепь его подвигов и похождений... Велико было мое разочарование. когда оказалось, что никакого хана Тара не существовало, а название села в ста верстах от Пензы произошло от местного слова «тарханить», что означает: по мелочи торговать.

Простор и воля, воля и простор — вот что такое Тарханы. Лесов здесь мало, и ничто не загораживает дорогу взгляду. Насколько хватает глаза видишь поля, перерезанные оврагами, нивы, пышные луга. В летнюю пору тут изрядно печет. Спасительной прохладой веет от прудов, от деревьев старого парка, от тенистых садов, заросших понизу высокой, весь день влажной травой. Эти пруды, сады и парк, эта прохлада в царстве летнего зноя и сумрак посреди солнечного марева, трава под ногами и сплетенные ветви над головой да еще разноголосый неумолчный щебет и есть ТАРХАНЫ.

Михаил Юрьевич Лермонтов прожил в Тарханах не много и не мало тринадцать лет. Не много, потому что для целой человеческой жизни срок этот хотя и заметный, но не такой уж огромный. Много, потому что для него он оказался полжизни.

Тарханское имение — создание воли и рук Арсе-ньевых, бабушки и деда поэта. Имение было дано

25