Пионер 1989-11, страница 53
На чтении Она сидела за партой и смотрела п «Родную речь». Но думала совсем не про урок. И было ей неуютно, словно душу одели в «кусачее» жаркое платье. Зайцева, читай дальше! Таня вздрогнула, опустила глаза. — Плохо, милая. Надо следить! Учительница вообще была с нею строга. Посмотрела Тане в глаза — лицо спокойное, бледное. Теперь мало кто боится учительниц, однако второй «В» свою побаивался... У нее был сын в армии, в десантных войсках. Две недели назад во время ночных прыжков он сломал ногу. Но сейчас уже поправлялся. Он сидел у окна, не спеша ел печенье из шуршащей бумажной пачки и читал материно письмо. И нога у него не болела! Про сломанную ногу учительница, конечно, знала. Вот и письмо ее было не в часть, а в лазарет. Но про то, что не болит, учительница знать не могла, и Таня это сказала ей. Только не словами, а... вроде бы очень ясно подумала для нее. Учительница сперва не услышала... не поверила себе. — Таня... ты мне сказала что-то? Я? Нет! — И покраснела. Но бояться было нечего. Весь класс видел, что она не вымолвила ни словечка. — Сядь, Зайцева, работай. А сама все думала о сыне. И верила, что нога у него не болит. Говорила себе: у меня же сердце чует! Потом она вспомнила про свою строгость и решила спросить, о чем это ее ученица Зайцева думает с таким нахмуренным лбом. Ведь ясно, что не о чтении! Таня попросила ее: «Вы мне, пожалуйста, не говорите об этом!» Она думала о «конфискованной" у Гришки книге... Книга лежала на столе в какой-то незнакомой комнате. Сперва Тане показалось, там никого нет, только свет льется в окно да чистый воздух — в приоткрытую форточку. Свет ударяется обо все, что есть в комнате, и брызгами, похожими на кусочки мягкого стекла, разлетается в стороны. А воздух наполняет и наполняет комнату зимней свежестью, но никак не может наполнить... Вдруг Таня разглядела на кресле маленький пушистый коврик... Пеструха! И сразу поняла, чья это комната. Наверное, Таня могла бы узнать, что за сон снится милой собаке... Да нет же. Я пробралась сюда из-за книги... Там внутри, под обложкой, таилось что-то плохое. Только Таня никак не могла приподнять тяжелый картон... Если б простую страничку, она бы сумела! Наконец Тане удалось уцепиться за край... Книга вдруг стала огромной, как разложенная двуспальная тахта, а Таня наоборот— не больше гэ-доэровской куклы с закрывающимися глазами... Да вы знаете этих кукол, их теперь любят дарить на день рождения. Наконец Таня поняла: ей ни за что не поднять эту обложку-тахту. И тогда, чуть не плача от боли, Таня все же подняла ее. И обложка, кажется, даже всхлипнула, словно дверь деревенского погреба. Сразу книга опять стала маленькой, простой. «Николай Гоголь,- было написано на первой стра нице,- «Мертвые души». С портретом автора*. И действительно рядом был нарисован Гоголь с очень внимательными бархатными глазами. А под всем этим — вот оно, плохое! — синий чуть расплывшийся и от этого чуть жирноватый штамп: «Библиотека им. А. С. Пушкина». И она вспомнила... По правде она этого никогда не видела, но казалось, что вспомнила... Вадим идет себе по школьному коридору, а Гришка его сзади как схватит: — Ты! Подонок! Отдай! — А ты полай! — Вор! Ну правильно. Я вор, и ты вор... Вор у вора дубинку украл. Эта книга была не Гришкина. Но и не Вадима! Ее украли из библиотеки. Коля Зайцев Долго Таня выжидала, пока бабушка уйдет в магазин. Наверное, она могла бы в мыслях наврать бабушке, будто у них, например, кончилась соль. Но стыдилась этого! Наконец бабушка ушла — тихо так, Таня и не заметила. Ушла, будто бы и правда уступила внучкиной просьбе. А на самом деле — заглянула... ах, какая умная девочка — сидит за уроками... Таня услышала ее, лишь когда хлопнула входная дверь. Тогда она сразу встала, открыла то отделение, где лежал бабушкин семейный альбом... Но еще не хотела.так думать и сказала себе: 'Наш». Стала листать его. Думала, быстро пролистну, а не смогла. Задерживалась на каждой странице бабушкиной жизни, иногда угадывая, как звали того или иного человека — слишком уж ясно ему улыбались люди на фотографии или слишком уж ясное было лицо у него самого... Наконец нашла. Бабушка молоденькая, в свадебном платье, в фате, а рядом с ней офицер... Таня совеем не разбиралась в погонах. Только имя его сумела услышать: Николай Николаевич, Коля Зайцев... С огромным удивлением смотрела Таня на этого человека: вот, значит, чья у меня фамилия. Николай Николаевич смотрел с фотографии прямо на Таню, но не видел ее. потому что не знал. Он. вообще ждал совсем другой внучки. И Таня больше не могла себя обманывать: она была не бабушкина. И никогда она не станет простой счастливой девочкой! КАЛЕНДАРЬ-ЗАКЛАДКА Ш ■ i СЕРИЯ I «РЕКОРД» |
