Пионер 1990-02, страница 19
— Помолчите, Янц. Думаете, мне легко? Такой забавный был малыш. Способный. Я его... почти что любил... Видимо, он все-таки пробился. Будем думать, что так... Потому что. когда тьма посерела и разошлась, он увидел перед собой зеленые размытые пятна. Они пахли горьковатой травой... Это и была трава: пятна отодвинулись, обрели форму круглых и продолговатых листьев. Над листьями зонтики соцветий и колоски... Он сел. В ушах все еше гудело, но гул этот угасал и скоро сменился тишиной. Не глухой, не звеняшей, а обычной: с шелестом стеблей, с еле слышным чириканьем далекой пичуги. А еще цвиркал где-то рядом одинокий кузнечик, хотя погода была для кузнечиков не самая подходящая. Стоял прохладный, пасмурный, близкий к вечеру день. Впрочем, хотя и пахло дождиком, но трава была суха, а за рябью облаков угадывалось солнце. И было ясно, что скоро оно проглянет в шель чистого неба между облачным краем и горизонтом. Мальчик сидел, обхватив колени. Туннель и слепящий свет — все ото. казалось, было очень давно. А мажет, и в самом деле давно: ведь сейчас день, а не ночь... Удивления он не чувствовал. И почти но думал, как это все получилось. Возможно, в последний миг само собой сработало силовое поле и швырнуло мальчишку напролом через всякие грани, векторы и меридианы. А может, еше что-то... Это «что-то» все равно должно было случиться: кто же в двенадцать с половиной лет до конца поверит в собственную гибель! Мысли скользили рассеянно, обрывками, не вызывая тревоги и напряжения. То, что он чувствовал, можно, пожалуй, передать словами: «Вот посижу немного, встану и пойду...» А еще нравилось, как стрекочет кузнечик... Но вот кузнечик умолк. И мальчик встал (немного болело левое плечо, а так все в порядке). Посмотрел перед собой. Вокруг было поле. Нет, не Якорное— без пригорков, якорей и кронверка. Ровное. Со всякой травой, островками лопухов. Были и пушистые одуванчики, хотя не так много, как на Якорном поле. Вдали стояли белые и красные домики какого-то поселка с высокими антеннами и широкой решеткой радара. А гораздо ближе, в двух сотнях шагов, подымалась из травы узкая стеклянная будка. Вроде тех, что в Старом Городе, где музейные телефоны-автоматы... И когда мальчик понял, что это такое, радость, страх и надежда разом хлынули на него. Он вдохнул воздух так, будто не дышал перед этим пять минут. И качнулся вперед, кинуться хотел к будке. Он знал, что теперь надо сделать: схватить в будке трубку, набрать цифры «ноль, ноль, один»... и услышать... Тугие плети травы запутали ему ноги, остановили. Словно сдержали: «Не спеши, успокойся...* И он остановился. И правда, немного успокоился. И увидел, как из будки кто-то вышел. Кажется, паренек. Светловолосый, в синей безрукавке, в серых брюках... Посмотрел издалека в сторону мальчишки. опять ушел в будку. Побыл там с полминуты. Вышел снова, поднял из травы велосипед и. виляя, поехал навстречу мальчику. Видимо, в траве пряталась тропинка. И мальчик пошел ему навстречу. Нерешительно, без спешки но и без остановок. . з. «Пионер- №2. Было между ними шагов пять, когда остановились оба. Паренек— с узким лицом и толстогубым большим ртом, очень похожий на Рэма, только чуть постарше наклонил к плечу голову. Прошелся по мальчику светлыми глазами: — Ты — Ежики? Да! Он Ежики! Кто здесь это может знать? — Да... Наконец-то... Садись давай, поехали... — Куда?- сдавленно сказал Ежики. — Хоть куда. На багажник, на раму, как хочешь... — Куда... ехать? - Домой, конечно...— усмехнулся паренек. А...— начал Ежики. И не смог спросить. Не посмел сказать самое простое и трепетное слово. Только глянул со страхом и умоляюще, Поехали.— без усмешки уже отозвался паренек.— Она ждет. Извелась вся... Нет, не было оглушительного удара счастья, ликования сердца, ослепительной радости. Просто тепло стало, будто выкатилось пушистое солнце... В конце концов случилось то, чего он ждал Все как надо... Но оставался еше страх: вдруг ошибка? Приеду, а там... Нет, не может быть! И все же опасение до конца не ушло. Маленькое, по скреблось оно под сердцем. Тогда, чтобы оттянуть миг, который мог стать и радостным, и страшным. чтобы продлить время счастливой надежды, Ежики попросил: — Пойдем лучше пешком... И они пошли, путаясь ногами в траве. А велосипед между ними ехал по тропинке, хозяин вел его за руль Ежики тоже хотел взяться за руль... и охнул от испуга: — Монетка... В руке была. А сейчас нет...— Он беспомошно оглянулся. Без сомнения, потеря эта грозила непоправимым несчастьем. Но паренек сказал снисходительно: — Конечно, нет ее. Отработала свое и ушла к другому... - Значит... так и надо? Паренек опять усмехнулся: — Эх ты... Ежики. С облегчением, с возвращенной радостью глянул Ежики сбоку на полузнакомое лицо. ' — А ты... Рэм? Вот еще...— Паренек хмыкнул, надул губы.— Скажи лучше, что тебе вздумалось пудрить людям мозги? Там. на Якорном... Сказал бы сразу, как зовут, не было бы никаких хлопот. А то «Юлеш»... КАЛЕНДАРЬ-ЗАКЛАДКА I-------- , СЕРИЯ |
