Пионер 1990-02, страница 42

«Император тайги часто устраивал засады, но он впервые одержал такую внушительную победу. Захват 250 пудов муки, которые охранял целый отряд, уже нельзя было назвать «бандитским налетом». Это была отлично выполненная боевая операция, где главная роль принадлежала четко налаженной разведке. Победа была тем внушительней, что во главе отряда красных стоял Козлов, человек бывалый и смелый. Для Соловьева было важно и то, что Козлов сразу оценил ситуацию и понял бессмысленность сопротивления.

Желая еще раз показать широту своей натуры, Соловьев запретил преследование красноармейцев.

Полагая дело законченным, Соловьев, чтобы его отовсюду было видно, забрался на первый возок.

— Орлы мои! - Соловьев обращался к своим «белым партизанам», которые рассыпались вдоль обоза и уже без стеснения обшаривали сани. Но по замыслу Соловьева, его речь прежде всего предназначалась тем, кто бежал в сопки.

— Орлы мои!—повторил он.- Благодарю вас всех за храбрость и отличную выучку! Свободная Хакасия вас всех не забудет!

И здесь, совершенно некстати, татакнул пулемет.

Кто там безобразит? — повернулся Соловьев к свите, совершенно уверенный, что гашетку по небрежности нажал кто-то из его людей, потому что обозники были вооружены винтовками.

Но пулемет, будто пристреливаясь, татакнул снова. Пули пронеслись над возами. Не успел Соловьев соскочить с саней, как раздалась длинная очередь. Несколько бандитов кинулись на мокрый снег. И тут пулемет забил безостановочно, словно зайдясь от ненависти, и к нему присоединился второй.

Это стреляли с печально известной сопки засланные туда пулеметчики иод командой Павла Никитина. Свои гнезда они соорудили на деревьях, шагам»! измерили расстояние до края дороги и других ориентиров. И теперь, после двух суток полубессонницы и утомительного безделья, вкладывали в гашетки пулеметов всю свою ненависть к Соловьеву и его свите.

— По бандитам беспощадный огонь! - крикнул теперь уже и Козлов. Он не успел перевязать плечо и продолжал зажимать рану рукой. Сквозь пальцы по сукну шинели текла кровь.

Подводчики вслед за командиром поняли, что их отступление было хитростью, чтобы выманить бандитов из леса, и открыли яростную пальбу.

— Назад, это обман! закричал худой офицер из числа приближенных «императора».

Пожалуй, это был первый случай, когда кара на этом злодейском месте настигла самих злодеев.

Никитин сидел на толстенной ветке старого кедра, не отрывая глаз от окуляров артиллерийского бинокля, и корректировал стрельбу.

— Но мешкам, Георгий, бьешь, по мешкам! — крикнул он одному из пулеметчиков. - А ты, Пе-тюня, Соловьева мне достань. Соловьева! Он в новом полушубке!

Соловьев, пригнувшись, бежал впереди свиты к лесу. И пулеметчик Кошельков, который сидел на соседней от Никитина лиственнице, привязанный веревкой к двум толстенным сукам, чуть опустил похожий на самоварную трубу ствол ручного пулемета и полоснул очередью по убегавшей груп

пе. Двое, отстав, сели на снег (на одном блеснуло золото погон). Петр отыскал глазами белый новый полушубок, поймал Соловьева в прорезь прицела и нажал спуск. Но полушубок нечаянно заслонила высокая костистая фигура в черном пальто. Фигура ткнулась с разбегу лицом в снег, а Соловьев нырнул в просвет между деревьями.

Через минуту возле подвод осталось десятка полтора убитых соловьевцев, и двое пытались ползком добраться до зарослей.

Козлов, которому в этой кутерьме успели забинтовать плечо, снова взгромоздился на коня. Рядом с ним, будто с неба, появился Никитин.

Козлов, ребята, а ну, вперед! Ура! — закричал Никитин и, вытащив длинноствольный «смит-вессон», кинулся в сторону обоза.

— Вперед! - подхватил Козлов, обращаясь к своим подводчикам.

Обрадованные красноармейцы, которые только что своими глазами видели, как бежал Соловьев, кинулись к дороге, пересекли ее и углубились в лес.

Бандиты отстреливались беспорядочно. Полные смятения и страха, они стремились поскорее рассредоточиться. Для них, как для зверей, тайга стала родным домом, где молено было спрятаться, отсидеться, раствориться. И главным в эти минуты было уйти от преследования.

Но люди Козлова, у которых все внутри дрожало от только что пережитого унижения, на этот раз не собирались отпустить бандитов. Подводчики бежали следом, паля из винтовок. И хотя их было мало (раза в три меньше, чем «белых партизан»), соловьевцы спиной ощущали устрашающую ярость красноармейцев.

И все-таки банда уходила. Козлову с его бойцами было се не задержать. Люди Соловьева разбегались, растекались по лесу, просачивались между толстыми стволами. Когда по ним стреляли, они прятались за деревьями и снова бежали, ползли дальше, то проваливаясь в глубокий снег, то попадая на твердый наст.

Неожиданно в глубине леса ровно, заливисто застрочил пулемет. К нему присоединились еще два. Бандиты приободрились, кинулись все на землю и поползли навстречу пулеметам. А люди Козлова остановились. Придержал коня и сам Козлов, мучительно пытаясь понять, что же происходит теперь. И вывод был один: на этот раз уже Соловьев заманил их в такую ловушку, какую ему устроили на дороге. Или «император» приготовил пулеметы на случай, если понадобится отступать, а красные начнут преследование.

И Козлов, проклиная весь нынешний день, уже было собрался отдать приказ к новому отступлению, когда пулеметы так же внезапно смолкли. В лесу на короткое время сделалось тихо, будто здесь не было ни одного живого человека. И раздался громкий мальчишеский голос:

Гражданин Соловьев! Граждане «белые партизаны»! Вы окружены! Предлагаю вам сдаться! На раздумье— одна минута!

Это был голос Голикова.

Начальник боевого района с полусотней бойцов и тремя пулеметами зашел в тыл банде, когда она готовилась к захвату обоза. И сейчас капкан для Соловьева захлопнулся.

Обоз пришел на рудник вечером. Его встречали все жители поселка. Здесь уже знали, что на дороге случился бой...

ОКОНЧАНИЕ В СЛЕДУЮЩЕМ НОМЕРЕ

40