Пионер 1990-07, страница 40

— Точно не определишь, но около полутора метров, пожалуй, будет. Так вот, дед говорит, что она зато растолстела как поросенок!

Погоди!..— задумался я.— Если длина щуки была лет семьдесят назад около полутора метров, то этой рыбине нынче не сто лот, а, может, побольше того.

— Конечно! И дед так считает. А столетней он называет ее по привычке: в детстве дал ей сотню лет, так и но сей день величает — столетняя. Не больно-то любит он эту щуку, да и мне она тоже не по душе.

— Почему?— удивился я.

— Утят глотает. Змей.

— Змей?! — поразился я.

Да, змей. Я сам видел. В позапрошлом году сидим мы с дедом в лодке неподалеку от берега, окуней дергаем и видим: уж плавает, ловко так извивается на воде. Вдруг откуда-то из подвод1гых зарослей эта самая щучина ж-жах торпедой и хвать его... Ужа как не бывало, вот... А хит-рюющая, страх какая! Ни на какую блесну не идет! Я предлагал деду выследить ее где-нибудь на мелководье и бабахнуть по ней картечью, но он не согласился.

— Почему?

— Говорит, стрелять в рыбу, глушить ее взрывчаткой, бить острогой— это преступление. И потом, щука очень старая и в пищу не годится. Кроме того, она древний памятник живой природы, а раз так, то ее, хотя она и не глянется нам, не убивать, а охранять надо.

— Верно дед рассудил,— заметил я.— А ты против, что ли?

— Нет.

А почему тогда пожелал мне, чтобы я поймал столетнюю щуку?

— Только потому, что ее никому не словить. Многие пытались, да ничего у них не вышло: очень уж осторожная и умная эта рыбина. Такая умная, что я иногда думаю: она вовсе и не шука, а оборотень, вроде как водяной. Вы-то верите в водяных?

— Равно как и в леших,— усмехнулся я.

— А я иной раз верю, особенно здесь, на этом острове. Да вдобавок ночью.

— А почему особенно здесь? На острове?

— Да потому, что он Лешачий остров! — резко ответил Витька и стал по-хозяйски распоряжаться: — Давайте, дядя Саша, я рыбу буду чистить, уху варить, а вы займитесь дровами. Костер запалите...

Пока Витька чистил окуней, а потом стряпал уху в котелке, я успел собрать сушняк и сложить его в кучу. Работал я охотно, с удовольствием, радуясь, что выловил нынче крупную рыбину.

— Дядя Саша! Прошу за скатерть-самобранку! — поставив котелок с ухой на трухлявую доску, где уже лежал на газете хлеб, пригласил Витька.

Уха оказалась на редкость вкусной: уж что-что, а уху Витька умел стряпать, научившись этому искусству у деда. Я хлебал ее с большущим аппетитом.

Витька подкидывал в костер хвороста, выбирая из кучи палки и сучья потолще и посуше.

Знаете, позапрошлым летом я решил узнать,— задумчиво стал припоминать мальчик,—

есть ли в наших водах голубые раки?

— Голубые?

— Да, кстати, вы видели раков такого пнета?

— Нет, не довелось. Но слыхал о них не единожды...

— Хорошо, что слыхали...

— Почему?

Да потому, что кому другому расскажешь о голубом раке, а он не верит, да еще и насмехается. Обидно!

— Скажи-ка на милость!

— Но слушайте дальше. Решив разыскать голубого рака, я бродил по ручьям, впадающим в Вя-земку. Ручьи те ключевые. Вода в них чистая и холодная. Раки чаше всего в такой воде живут. День брожу, два брожу, а удачи нет и нет. Попадаются лишь зеленые, которые потом, когда их свари шь, красными становятся. Шесть ручьев обследовал я в том году, но голубой рак так мне и не показался. Да и живут ли в наших краях эти раки, осталось для меня загадкой. А потом я о них как бы позабыл, ага. Как-то отправился в Горелый лог, где в речушке Купаве по омутам налимы водятся. Причем ловим мы их там голыми руками. Руку в нору сунешь, нащупаешь в ней налима и хвать его за жабры! Знаете такой способ?

Я кивнул.

— Так вот, поймал я двух малых налимчиков и двинул к дому. Иду в ботфортах по ручью, и вдруг мне будто шепчут на ухо: тут-то как раз и живет голубой рак! Я остановился, зыркаю туда-сюда и замечаю иод водой нору. Только сунул в нее руку, а меня кто-то хвать за палец. Да больн гак! Я руку-то па себя потянул и вижу: за палец какой-то чудной рак клешней держится.

— Чем же он чудной?

— А тем,— не моргнув глазом отвечал Витя,— что чудо это вода мне понять мешает. Тогда я подвел под рака другую руку и вытащил диковину из воды. На песке рак отпустил мой палец и барахтается, пятится, а. я диву даюсь: ведь он самый обыкновенный, только окраска голубая. Значит, есть, оказывается, голубые раки в нашем краю! А раньше я, как и вы, о них только слыхом слыхал.

— Ну, и что же ты сделал с этим раком? — поинтересовался я.

Обратно в нору посадил, а вход в нее камнем закрыл и сбегал в деревню за ребятами. Хотелось радостью своей с ними поделиться. Поглядели они на чудо-юдо и тоже заахали. Потом мы отпустили рака в его подводное царство: живи, мол, там и плодись! А недели через две я пришел снова глянуть на голубое чудо, но его в поре не оказалось. Там поселился другой рак — обыкновенный, зеленый. Вот такая история. Но я...

Погоди. Витек,— перебил я.— Да это ж был вовсе не другой рак, а тот же самый.

Как так? захлопал глазами Витя.

Да так — ты видел его голубым сразу после линьки: ведь раки., когда растут, ежегодно линяют, то есть сбрасывают хитиновый защитный покров,— принялся я делиться с пареньком тем, что знал о раках.— Вначале хитин прозрачный, с лазоревым оттенком, то есть голубой. Потом он начинает быстро темнеть, становись зеленовато-серым или серо-зеленоватым с коричневым отливом. Понимаешь?