Техника - молодёжи 1935-01, страница 12

ком глубокий крен, и машина «посыпалась» на крыло, риску» перейти в штопор. Инструктор едва успел выровнять машину.

Шемякин заволновался. Он почувствовал, что с ним происходит совсем необычайное. Он не может вести самолет даже по прямой, не выходят развороты. Инструктору все время приходилось выправлять самолет.

После нескольких неудачных попыток развернуться инструктор громко крикнул в трубку слухового телефона:

— Бросайте управление, ни чорта не умеете делать!

Что могло быть оскорбительнее этих слов! Каким жалким учеником почувствовал себя Шемякин. Повинуясь приказанию инструктора, он бросил управление и вцепился руками в борта кабинки. Он опять почувствовал свою беспомощность. Теперь он уже сам не хотел управлять самолетом. И, когда инструктор пошел на снижение и приказал Шемякину сажать самолет, — мелькнула мысль ослушаться инструктора. «Пусть не кричит», раздраженно подумал Шемякин. Инструктор повторил свое приказание. Упрямиться было бесполезно, и Шемякин схватил ручку.

Машина быстро приближалась к земле. Наступило самое трудное — посадить самолет на три точки. Если переберешь ручку — авария: самолет может потерять скорость и плюхнуться вниз. Не доберешь ручку — самолет стукнется колесами о землю и может разбиться. Нужно плавно вбирать ручку на себя и поставить ее в крайнее заднее положение, — тогда самолет сядет нормально'.

На этот раз Шемякин необычно плохо рассчитал посадку, не добрал ручку, и машина ударилась колесами о землю, подскочила и, сделав еще ряд «козлов», остановилась.

Шемякин помрачнел. Выветрилось сознание о легкости управления самолетом, но еще глубже запало желание в совершенстве научиться летать и быть независимым в воздухе. Попрежнему продолжались работы с инструктором, и каждый раз особенно после удачного полета Шемякин иопытывал к нему острое чувство неприязни.

Было досадно, "что этот человек отнимает право на самостоятельность и, видимо, упорно не доверяет способностям Шемякина. «Но может быть их нет», с ужасом думал Толя и становилось жутко от сознания, что могут отчислить «из-за отсутствия летных качеств».

Эти мысли заставляли Шемякина упорно работать над собой и тщательно доискиваться причин каждого неудачного разворота или ошибочной посадки.

Полеты его становились увереннее.

Но однажды, когда самолет шел на посадку, инструктор быстро взял управление из

рук Шемякина и почти у самой земли резко выровнял машину. Сам того не замечая, Шемякин летел в землю с «углом». Если бы не вмешался инструктор — самолет с большой скоростью врезался бы в землю.

История повторилась на следующий день. Дело принимало плохой оборот, и командир звена решил лететь вместе с Шемякиным, чтобы попытаться найти причины его повторяющейся ошибки. Когда Шемякин пошел на посадку, командир звена крикнул:

— Куда смотрите, смотрите налево!

Шемякин скосил глаза и отчетливо увидел

землю. До сих пор он смотрел всегда прямо ' по горизонту и скорее чувствовал землю, нежели ее видел. Взгляд налево решил проблему посадки самолета на три точки.

Это была последняя ошибка Шемякина.

Однажды Шемякин залез в самолет и, как обычно, стал дожидаться инструктора. Мотор уже запустили, но инструктор все еще разговаривал с командиром звена, потом дошел к самолету, махнул рукой и, близко Наклонившись к Шемякину, крикнул:

— Летите сами!

Толя недоверчиво посмотрел на инструктора, но, когда тот, еще раз махнув рукой, отошел от самолета, — понял, что инструктор не шутит.

Самолет ушел в воздух, и Шемякин начал кружить над аэродромом. Он почувствовал необыкновенный прилив сил и энергии. Забавными казались недавние бедствия в полете.

Толя пел, пытался перекричать шум мотора, ежеминутно оглядывался назад и, видя пустующую кабинку инструктора, приходил в еще больший восторг.

От первого самостоятельного полета до командира тяжелого бомбардировщика гидросамолета Шемякин прошел большой

«Скольжение на крыло*.