Техника - молодёжи 1935-03, страница 17

Елена Николаевна Кузина

тровый рост. Балонщицы пытливо следили за первыми вдохами первенца, когда он, не торопясь, заглатывал порции водорода, а наблюдения удостоверяли, что выдох через рот-апендикс и, как у всякого организма, через кожу-оболочку, идет нормально. А дышит—значит живет!

Стратостат... Стратостат... Стратостат...—• под аккомпанимент этого слова, повторяемого всем городом, ехали домой Кузина и Левитина. Скорее включить ЭЧС и на Спири-¹"доновку входит голос Бирнбаума, звучащий так спокойно и надежно словно его обладатель сидит в кресле перед микрофоном радиостудии. И точно по заказу через минуту после настройки черный рот репродуктора заявил:

— Говорит «Марс», говорит «Марс» (позывные радиостанции стратостата). После осадки баласта мы достигли высоты 18 400 метров. Давление 51 миллиметр ртутного столба. Механизм сбрасывания баласта в порядке. Оболочка выполнена полностью. Через апендикс хорошо видна внутренность оболочки около клапана. Клапан в порядке. Приветствуем рабочих «Каучук», № 39, НИИ Р^зинотреста ... Спасибо, товарищи!

Впрочем, авторы оболочки были уверены в характере и поведении своего детища. Кузина с Левитиной переглянулись и чуть забеспокоились лишь в те часы, когда «СССР-I», выключив передатчик, пошел на посадку. На несколько часов стратонавты замолкли, но уже в семь часов вечера с быстротой молнии город облетела весть — посадка прошла спокойно, не только удара об землю, не было даже того толчка:, который знаком пассажиру при внезапной остановке трамвая или поезда.

Вокоро Кузина и Левитина опять встретились со своей оболочкой, она лежала на полу завода, прекрасно сохранившаяся и нисколько

не постаревшая после своего путешествия. Придирчивый допрос открыл один изъян: при складывании оболочки и упаковке, в двух-трех местах на сгибах резиновый слой чуточку потерся. И это были все следы трудного пути.

Оболочку для стратостата «Осоавиахим» изготовлял ленинградский завод «Промтех-ника». Когда москвичи приехали помочь ленинградцам, Кузину удивил один факт: мастер подходил к нагреваемой плите шпрединга, пробовал ее рукой и констатировал «готова... температура 110». Как высоко ни ценили наши балонщицы человеческие руки—они никогда не разрешали себе работать на ощупь, на глазок, подменяя субъективными впечатлениями показания более объективных и чувствительных манометров и термо-приборов. Никому и ничему не доверяться слепо, все проверить, измерить, — знать поведение и свойство материи во всех ее извилинах! Недаром на десятках экспертиз и консультаций Кузина спорила и возражала очень редко, но, вернувшись к себе на Маросейку, она складывала все десять различных услышанных теорий, чтобы в конце концов поступить согласно одиннадцатой, своей собственной, взятой у лучшего судьи—практики. И она — практика теперь-задним числом оправдала и вынесла благодарность упрямой Кузиной.

А были дни и недели, когда каждый новый специалист, привлеченный к консультации, переворачивал вверх дном всю проделанную работу.

— Вы знаете,—задумчиво говорил один,— бойтесь озона, он и на меньших высотах, как мышь, обгрызал резину на шарах.

Кузина выслушивала, благодарила за совет, но шла своей дорогой, твердо уверенная, что озон влияет только на растянутую резину шаров-зондов, а если тксль в ее оболочке не дает резине тянуться, с озоном можно не считаться.

Ждали, что лучи космоса, проникающие на 230 метров в глубь морей, пробьют оболочку, что при семидесяти градусах резина замерзнет, оболочка не расправится, не наполнится водородом до нужного объема или лопнет, как в Америке, где стратонавтам пришлось выкинуться на парашютах. Как известно, мрачные предсказания не опоавдались. аварии не произошло.

Химик и специалист по галошам и аэронавтике, начальник балонной группы Кузина и ее соратница биолог и педагог Левитина дали великолепную оболочку.

Правительство поставило их имена рядом с экипажем стратостата и оба конструктора получили высшие знаки отличия: Кузина — орден Ленина, Левитина — орден Трудового Красного Знамени.