Техника - молодёжи 1935-03, страница 19
— Гм!.. Представитель нового политехнического поколения. Обо мне он, вероятно, и не слышал, а вот про Туполева должно быть знает, что его Антоном Николаевичем зовут. — Во-первых, не Антон, а Андрей Николаевич, — довольно несежливо сказал До-дик, — а, во-вторых, я вас тоже читал в журнале . .. Только мало ... Сейчас, говорят, Давид конструирует летающую модель «Максима Горького». Говорят, что это ему удается. Несмотря на то, что наш «Максим» пошел гораздо дальше Голиафа и давно оставил позади все гигантские самолеты мира, Давид чувствует себя гораздо ближе к этому советскому гиганту, нежели" был два года назад по отношению к английскому исполину. Почему? Да потому, что теперь уже он — конструктор. Пусть маленькие, пусть игрушечные, но его машины взлетают, держатся в воздухе. Давид чувствует себя уже связанным с высокими сферами. Он уже запускал туда свои модели. Маленькие аппаратики раскрыли ему ряд больших секретов конструкции. Держа в руках перед запуском новенькую модель с уже накрученной до отказа резинкой мотора, он держит в своих руках заманчивое будущее. Вовсе не Ьбязательно быть ему летчиком, авиаинженером; может бьгть ему предстоит строить дома или паровозы, но первичная мудрость расчетов, живая философия конструкции, непреложный путь от малого к большому постепенно осмысливается Давидом и не только Давидом, и не только Ивановым, Макаровым, Трунченко, Зюриным, Казиком, — лучшими нашими авиамоделистами. Тысячи ребят, начинающих с коробкового змея, с бумажного голубя, и постепенно в поту, в столярном клею, в струЖках и лоскутках, подбирающихся к сложным летающим конструкциям, приобретают большие и серьезные навыки технического, конструкторского мышления. Давид часто спрашивает меня: — А разве вы, когда были маленьким, ничего не строили, не мастерили? — Нет, разумеется, мы тоже кое-что пытались сделать. Мы старались воплотить наши ребячьи мечтания в картон, в бумагу, папье-маше.' Но большей частью нам дарили уже готовые, стандартные игрушки, исчерпывающие себя в конце первого же завода пружины. Внутренняя сущность этих дорогих и большей частью совсем непохожих на настоящие машины игрушек была нам непонятна и чужда. И поэтому к концу первого же дня мы вспарывали вещи, вывихивали колеса и выворачивали внутренности. Игрушка ломалась и шла мертвая, нелюбимая в. ящик под кровать, готовая ожить лишь в андерсеновских сказках. Мы делали и -сами кое-что. Приходили взять его с собой. Вместе с нами гигантский самолет осматривал также один довольно известный поэт. Его восхищали, главным образом, детали этого летающего комфорта: кипятильники, уборная, количество дверей, скатерти на столиках... У него был, я бы сказал, какой-то потребительско-пассажир-ский интерес к машине. Совсем по-иному воспринимал самолет мой маленький приятель. Он сейчас же исчез в полумраке огромного крыла, затем вынырнул откуда-то из-под бензиновой цистерны, минут дееят что-то соображал над приспособлениями автоматического пилота и неумолчно расспрашивал конструктора о распорках, нервюрах, о продольной устойчивости, о расчетах центроплана... Я ясно видел, что создатели самолета гораздо почтительнее и1 подробнее, нежели поэту, стали объяснять сложные детали 13-летнему мальчику. — Вот это махинища!—воскликнул До-дик. —• Теперь Голиафу слабо ... А довольно известный и порядком оконфуженный поет, которому, видимо, совершенно неизвестны были даже простейшие основы самолетостроения, стоя поодаль и нежно гладя кипятильник, бормотал: Новосибирские пионеры Женя Макаров и Коля Трунченко ■конструировали авиамодель, давшую мировой рекорд по Зщодолжительности полета (14 ч. 4J м.). На фото — Коля Трунченко за испытанием модели: |
