Техника - молодёжи 1935-10, страница 74

чением времени вкралась масса серьезных извращений. Они вызывали принципиальные разногласия и, подрывая тем самым незыблемость церковного авторитета, грозили породить в дальнейшем раскол среди верующих. Это было очень опасно для «властей предержащих», так- как православие и самодержавие были слиты воедино, и ущерб одного грозил ущербом другому. К тому же после завоевания в 1552 г. Казанского царства потребовалось спешно закупить массу богослужебных книг для церквей, устраиваемых в новоприсоединенном обширном крае. Но из всех закупленных книг лишь очень немногие оказались пригодными к употреблению, остальные же, по выражению рассматривавшего их Максима Грека, были «все растлены от переписующих ненаученых и неискусных в разуме».

КЗаксим Грек был замечательной личностью. Родом с Балканского полуострова, он в ранней молодости переехал в' Италию в самый разгар блестящей и разносторонней эпохи возрождения искусств и наук, обусловленной промышленным переворотом XV века. Проживая во Флоренции и Венеции, Максим постоянно общался с самыми образованными и передовыми людьми того времени и изучил типографское дело. Из Италии Максим Грек вернулся на родину. Ему было не более тридцати лет, но он пользовался всеобщим уважением за свою обширную ученость, и когда из Москвы пришло предложение прислать опытного переводчика и знатока книг, остановились именно на нем.

Максим Грек приехал в Москву в 1518 г. Здесь он приступил к исправлению церковных книг на славянорусском языке. Этим, однако, деятельность его не ограничилась. Это был человек широкого культурного диапазона. Наблюдая окружавшее его некультурное общество, Максим Грек увлекся мыслью посеять в нем семена настоящего просвещения. Он начал с верхов и стал смело критиковать московский монастырский быт, обличал монахов в любостяжании и распутстве, горячо ратовал, пером и словом, за принудительное отчуждение монастырских земель и т. д. Все это вь.есте взятое вызвало страшное озлобление против него в верхах московского общества и привело, к тому, что Максим bi 1525 г. был

Древнейший типографский станок

5<минг* . 4,6 о fit f 6 turn .

tfClArrWMHHi J> %ЛЛШ(6Ы

Герб Ивана Федорова иа Новом Завете 1580 I.

судим особым собором. Его признали якобы виновным в разных ересях, намеренной порче богослужебных книг и закулисных сношениях с турецким по-.слом. Выданный своим врагам монахам, он был заключен в монастырскую тюрьму. Начиная с этого времени его — друга итальянских философов, поэтов и художников — 28 лет волочили из одной страшной тюрьмы в другую. Так отблагодарила старая правящая Москва ученого иноземца, посвятившего свои выдающиеся способности на бескорыстное служение интересам чужой ему страны.

Максим Грек был освобожден из мучительного заточения 73-летним больным стариком только в 1553 году и с. тех пор поселился под Москвой в Троице-Сергиевском монастыре. Но тюрьма, годы, страдания не сломили душевных сил и энергии этого крупнейшего культуртрегера. Неоднократно видаясь с любознательным Иваном IV, он постоянно настаивал на необходимости скорейшего заведений в Москве типографии — орудия света против тьмы. Царь (это была лучшая пора правления Ивана IV) вполне разделял мнение Максима, и вот снова обратились на Запад, на этот раз в Данию, прося прислать опытного типографщика. ДеЛо это, однако, расстроилось и заведение типографии, казалось, опять было отложено на неопределенный срои.

Нов действительности (на первый взгляд как будто совершенно неожиданно) в самой Москве «явились, — сообщает летопись, —некие хитрые мастера печатному делу и начата быти в Москве печатные книги». Люди эти были Иван Федоров и его сотрудник Петр Тимофеев Мстиславец. О прошлом нашего первопечатника до момента его выступления в качестве типографщика сохранились самые скудные сведения. Существуют указания, что Федоров был уроженец села «Николы-Гостуни» в Калужском округе и что в Москве он некоторое время занимал место диакона в одной из кремлевских церквей. Из послесловий, которыми Федоров сопровождал позднее некоторые изданные им книги, явствует, что он резко отличался от современного ему рядового духовенства, которое вообще «грамоте мало умело». Федоровские послесловия свидетельствуют, что он хорошо владел пером, умел сильно выражать свои мысли и был знаком не только с церковной, но и с публицистической литературой того времени, например с сочинениями Максима Грека и его ученика кн. Курбского, переписка которого с Иваном Грозным дошла до нас в виде крупнейшего памятника русской литературы XVI столетия. Овдовев, Федоров вынужден был, согласно постановлению «Стоглавого собора», оставить диаконовскую должность ипревра-