Техника - молодёжи 1936-04-05, страница 12

Нарисовать правильную картину мира мы не можем сейчас, потому что физика еще не сумела объяснить те связи, которые существуют между зернистой и волновой материями. Изучая вселенную, строение туманностей и отдельных звезд, мы, несомненно, имеем дело с зернистой материей, т. е. с телами и веществом, которые состоят из отдельных зернышек*—молекул, атомов, электронов и т. д. Сигналы же об этих небесных телах нам приносит свет, имеющий волновую природу: отдельные частицы света — фотоны — распространяются в пространстве волнами. Но существуют целые области во вселенной—недра звезд и туманностей, где уже нельзя провести строгую границу между зернистой и волновой материей. Температуры и давления, господствующие там, огромны, а сами частицы материи начинают двигаться со скоростями, близкими к скорости¹ света. В этих условиях не могут применяться законы обыкновенной физики, но физика, которая объединяла бы в себе волновую и зернистую материю, пока еще не создана.

Вначале статьи мы говорили, что звездный мир может служить той колоссальной лабораторией, которая дает нам неисчерпаемый материал для установления новых физических законов и объяснения многих явлений, происходящих на Земле. С другой стороны, многое из того, что мы получаем в наших физических лабораториях, может помочь в объяснении космических явлений. Но теперь читателю понятно, что переносить закономерности, полученные в наших лабораториях, нужно с большой осторожностью.

В истории науки можно назвать много примеров успешного переноса земных закономерностей на всю вселенную. Классический пример — тяготение: всякий предмет падает на Землю. Закон падения изучен у нас на Земле. Тот же закон переносится на движение Луны вокруг Земли, на движение планет вокруг Солнца, и с огромной точностью на столетия, на тысячелетия вперед предсказывается положение этих небесных тел. Значит, на этом примере мы убедились в допустимости распространения открытых на Земле законов не только на всю солнечную систему, но и на всю вселенную.

Второй пример — спектральный анализ. В лабораториях мы наблюдаем спектры химических элементов, по ним изучаем химические законы, выраженные в таблице Менделеева, и убеждаемся по спектрам Солнца, звезд и других небесных тел, что эти законы являются универсальными космическими законами, что их можно переносить на всю вселенную.

А вот на примере теории «расширяющейся вселенной» мы убедились в том, что не всегда правомерны подобные обобщения. Мы знаем и другой пример, когда попытка перенести на вселенную так называемое второе начало термодинамики привела к учению о «тепловой смерти» мира. Отсюда вывод, что нельзя переносить на вселенную все земные законы.

Переход к совершенно другим масштабам, чем привычные нам земные масштабы, влечет за собой и переход к новым закономерностям. Эти новые закономерности господствуют в мирах с чудовищными масштабами времени и пространства, несравнимыми с теми, с которыми мы имеем

дело, когда испытываем, скажем,¹ прочность моста или рассчитываем полет снаряда и т. д.

Происходит нечто подобное тому, что происходит при переходе в мир атома, где мы имеем дело с крошечными размерами и где наши привычные представления и законы становятся все более неверными. В то же самое время существуют та-' кие закономерности в физике, астрономии, естествознании, которые в основном остаются неизменными при всех масштабах, меняется их форма, но их суть, их содержание остается. Это те законы, которые находятся на грани между естествознанием и философией.

Какие это законы? Например, такой закон, как закон превращения и сохранения энергии. Этот закон говорит, что нет материи без движения, нет движения без материи. Но на каждой ступени развития физики этот закон меняется по форме, он наполняется все новым и все более богатым содержанием, его формулировка, в том числе математическая формулировка, меняется. Но материалистическая сущность этого закона остается: не-сотворимость, неразрушимость движения материи.

Таким образом выходит, что физики', астрономы и вообще естественники, пользуясь одной только физикой или астрономией, не могут указать, какие законы они имеют право переносить из земной лаборатории на вселенную в целом. Только исходя из научного понимания мира в целом, из диалектического материализма, можно получить правильный ответ на этот вопрос.

Существует большая группа физиков и математиков, как например Эйнштейн, Джине, Бор, Эддингтон, Вейль, которые усматривают конечную задачу физики, астрономии и всего естествознания в том, чтобы все закономерности всей вселенной вывести без единого эксперимента, без единого наблюдения, только математическим путем, из одного какого-то уравнения или системы каких-то первичных уравнений. А так как эти люди в области математики стоят на такой точке зрения, что всю математику можно также вывести из одного понятия — понятия. целого числа, то выходит, что всю физику, все учение о вселенной можно, в*конечном счете, вывести из понятия целого числа.

Такое зазнайство опирается, конечно, только на преувеличенное представление о возможности математизации физики, астрономии, естествознания. Естественники, физики, астрономы, которые хотят вывести все из математики, полагают, что они могут объяснить все: мир уже не имеет для них никаких загадок, дальнейшие наблюдения, эксперименты не могут, по их мнению, дать по существу чего-либо нового. Они, конечно, глубоко заблуждаются. Пример тому хотя бы все та же пресловутая теория расширяющейся вселенной.

Существует и другая группа «теоретиков», которые говорят, что мир все равно нельзя познать. Да, сейчас многое мы объяснить еще не умеем, но мы объясним и то, что кажется пока туманным и неясным. Каждое наше новое завоевание в физике и естествознании приближает нас еще на один шаг к правильному познанию мира. Мы все время больше и больше познаем вселенную и мы, конечно, когда-нибудь познаем ее настолько, чтобы правильно и ярко нарисовать всю картину мира.