Техника - молодёжи 1936-11-12, страница 117

Иероним обидчиво извинялся и, сетуя на спешность работы — хотя все знали, что особенной спешности у него не было, — молча принимался за свои пробирки.

В один из горячих дней с трассы в лабораторию прискакал на коне техник Марков. На вид ему было лет около 50-ти. По его манере двигаться, говорить можно было понять, что это человек военный, бывалый, тертый.

Случилось в этот раз так, что техника Маркова застал в городе проливной дождь. Марков пожаловался на свое простреленное в гражданской войне легкое и решил переждать грозу в лаборатории, а заодно справиться с некоторыми анализами.

Начальник лаборатории пред-

Если бы старые обитатели Киево-Печерской лавры увидели инока Иеронима, моющего пробирки в лаборатории, они, быть может, умерли бы на месте...

I

ложил ему для ночевки единственную утепленную комнату — отделение сухих грунтов, где работал среди прочих и инок Иероним. Из нескольких стульев техник соорудил себе постель и тут же принялся за чтение драмы лорда Байрона «Каин». Эту книгу техник давно таскал с собой, но все никак не мог дочитать —так мало было у него свободных минут.

В эту ночь в лаборатории сухих грунтов как раз дежурил Иероним. Долгая дождливая ночь, пустые запертые комнаты, тиканье ходиков в коридоре — все это сблизило двух совершенно разных людей и вызвало их на откровенность.

— Вы — священник? — первым полюбопытствовал Марков.

— Монах, — отозвался Иероним, — инок строгого пострига.

Был молчальником, одиннадцать лет молчал.

— Ну и как?

— Да так... Молчал, и все тут.

— Для чего же это?

— Для подвига, чтобы господу быть угодным.

Марков расхохотался. Должно быть этот смех был очень заразителен, — на губах Иеронима появилась робкая растерянная улыбка. Он сказал как-бы извиняясь:

— Это что... Были еще столпники, такие всю жизнь стояли. А были — которые спали в гробах, всегда готовые умереть.

— Любопытно! Что же вам полагалось от бога за эти странные подвиги?

— Не знаю, трудно сказать. Это будет выяснено потом,

— Когда же?..

— В «откровении» Иоанна Богослова сказано: «и преда конь вороной и на ем всадник, имеяй меру в руке своей». Он и отмерит все наши грехи и дела...

Марков вскочил со своей постели и подошел к Иерониму почти вплотную.

— Скажите, монах,—спросил он, заглядывая в глаза, — вы серьезно верите в эту несусветную чепуху?

Иероним удивился такой лобовой атаке, опустил голову и откровенно признался.

— Верил. Теперь не знаю...

Марков снова засмеялся и

сказал:

— Конь вороной — это мой Васька. Всадник — это я. А вот и мера в руке моей, — и он выбросил из кармана логарифмическую линейку.

— Что же? Верите вы в меня? Нет! Я — бог!

Иероним стоял перед техником, молитвенно скрестив руки на тощей груди, словно хотел укрыть тщедушное свое тело от разящих слов противника. Наконец, он словно выдавил из себя:

— Нельзя так говорить. Это богохульство. Вы — человек, обыкновенный человек...

Марков улыбнулся:

— Ну и что же? Человек это есть бог. Разве не знаете?

103