Техника - молодёжи 1937-04, страница 23

тилось в 9:7, 13 :3, 15:1... Появились «кроссин-говеры», «хромозомальные аберрации», «групповые сцепления» генов и прочие хитроумнейшие казуистические допущения, «объясняющие» любое явление в наследственной природе организма.

Мы уже знаем судьбу таких таинственных веществ и «поставленных на голову» теорий, о которых Энгельс писал: «...Подобный случай представляет нам учение о теплоте, которая почти в течение двух столетий рассматривалась, как особая таинственная материя, а не как форма движения обыкновенной материи». Таким же таинственным веществом — «жидкостью» — считалось в свое время и электричество.

Естественно, что при такой метафизичности и формалистичности генетика не смогла дать селекционеру и животноводу ничего практически ценного.

Знаменитый американский селекционер Лютер Бербанк, умерший в 1926 г., оставил после себя богатейшее наследство в виде большого количества совершенно новых форм растений, которых до него в мире не существовало. Бербанк говорил: «Нет решительно никаких границ для получения плодов по желанию любой величины и формы, любого вкуса».

Принципы формальной генетики не только не служили ему руководством в работе, «о и оказались в вопиющем противоречии с практикой этого исключительного селекционера, который доказал, что человек может менять по своему усмотрению наследственную природу растения, не ожидая «случайных» изменений или комбинаций генов.

Другой гигант селекции, наш знаменитый соотечественник И. В. Мичурин, еще ближе подошел к природе растения, к познанию и определению тех законов, зная которые можно этой природой управлять. После огромного количества опытов и многих лет работы Мичурин положил совершенно новые начала науки о гибридизации. Тут его идеи, блестяще подтвержденные практикой, оказались совершенно несовместимыми с основами формальной генетики.

Мичурин видел в растении не мертвую форму, как функцию каких-то, внутри нее заложенных «от века», математических комбинаций, а живой организм, вечно меняющийся, вечно взаимодействующий со средой, в которой он развивается. Такой взгляд, основанный на глубоком знании растения и диалектики его развития, и дал Мичурину возможность сознательно направлять развитие нужных признаков, растений.

Впрочем, генетики и сами не отрицают, что их теория не служит руководством к действию. Один из представителей нашей генетики академик М. М. Завадслккий объясняет этот факт тем, что ' генетика — наука «университетского типа» и что отрыв ее от запросов, практики неизбежен.

Ложность такой позиции не вызывает сомнения. «Предположение, будто есть одна основа для жизни, а другая для науки, уже априори ложно», говорил Маркс.

Товарищ Сталин в своей речи на конференции аграрников-марксистов сказал: «Теория, если она является действительно теорией, дает практикам силу ориентировки, ясность перопективы, уверенность в работе, веру в победу нашего дела».

Во второй половине прошлого столетия произошло событие, которое в истории биологии сыг-

Это — картофель одного и того же сорта. Справа — результат обычной весенней посадки, слева —от посадки летом по методу акад. Т. Д. Лысенко.

рало роль разорвавшейся чудовищной бомбы: выступил Дарвин со своим учением об эволюции органического мира.

Он с предельной ясностью доказал, что изменение условий, в которых развивается организм, вызывает появление у него новых признаков. Эти признаки могут становиться наследственными. Эволюция в природе объясняется тем, что в любых данных условиях внешней среды формируются и закрепляются путем естественного отбора те признаки, которые помогают растениям и животным в их борьбе за существование.

Ясную, трезвую мысль об активном участии внешней среды в формировании наследственной природы организмов вслед за Дарвиным с не меньшей убедительностью доказал его горячий последователь К. А. Тимирязев.

Буржуазная наука начала ожесточенную борьбу с учением Дарвина, дерзнувшего, вопреки господствующим религиозным воззрениям, произвести человека от обезьяны. Как раз в этот момент и начала складываться менделевская генетика. Реакционная наука, которая не была в состоянии опровергнуть учение Дарвина, формально возвела его в чин классиков естествознания и убрала на самую заднюю полку, изгнав его из научной практики и учебных заведений. Дарвин стал достоянием букинистов. Буржуазное общество выпустило вперед мракобесов с их «обезьяньими процессами», происходящими в Америке еще и в нате время, а буржуазная наука — генетику с именем монаха Менделя на своем знамени. Вот ЧТО писал Тимирязев о происхождении менделизма:

.Начиная с 1900 года, сначала в Германии, а затем, еще громче, в Англии начинают превозносить имя Менделя и придавать его труду совершенно несоответственное ею содержанию значение. Очевидно, причину зтого ненаучного явления следует искать в обстоятельствах ненаучного порядка. Источников этого поветрия, перед которым будущий историк Науки остановится в недоумении, должно искать в другом явлении, идущем не только параллельно, но и, несомненно, в связи с ним. Это явление — усиление клерикальной реакции против дарвинизма. В Англии эта реакция возникла исключительно на почве Клерикальной. Когда собственный поход Бетсона, направленный не только против Дарвина, но и против эволюционного учения вообще, прошел незамеченным, он с радостью ухватился за менделизм и вскоре создал целую школу, благо поле этой деятельности было открыто для всякого; для того не требовалось ни знания, ни умения, ни даже способности ло-

21