Техника - молодёжи 1937-08, страница 60

Бедность была такова, что не на что было заказать рабочий стол для практикантов, число которых с каждым годом возрастало, В 1859 г. я, будучи студентом 4-го курса, собрал по подписке между работавшими 12 руб. и заказал стол на 6 мест; Александр Михайлович прибавил от себя недостающие 10 руб. Эта бедность сильно тормозила работы как самого Александра Михайловича, так и его учеников».

«Все мы, рассчитывавшие найти в Бутлерове хорошего преподавателя, не обманулись в своих ожиданиях. Его ясное изложение, облеченное в форму изящной живой речи, чуждое всяких замашек искусственного красноречия, постоянно привлекало в его аудиторию многочисленных слушателей, с полным вниманием, но без напряжения следивших за его лекциями, которые посещались с особым удовольствием и редко пропускались; кроме внутреннего содержания лекций Александра Михайло. вича и способа изложения, в его пользу подкупала сама наружность профессора: перед нами являлся молодой, пол-Р.ый жизни лектор с внешними манерами, столь же оживленными и изящными, как и его слова. Та сдержанность, которая, естественно, замечалась в нем в аудитории, совершенно исчезала, когда он был в лаборатории. Здесь он являлся не только добрым и хорошим учителем, готовым внимательно выслушать вопрос и дать ответ каждому из практикантов, но он был как бы товарищ всех работающих. Он непрочь был выслушать и сам рассказать какой-нибудь анекдот, и его искренний звонкий смех покрывал при этом всех остальных. Работая в лаборатории, мы чувствовали себя, как дома, совершенно свободными, это не мешало, однако, каждому делать свое дело исправно».

На какой высоте находилось преподавание, можно видеть из следующих слов того же ученика: «Уже в первый год по приезде, в .Германию я убедился, что казанская лаборатория в теоретическом отношении далеко опередила все лаборатории Германии»,

Второе воспоминание относится к петербургскому периоду, 70-м годам, и принадлежит известному профессору Петровской земледельческой академии (ныне Тимирязевской СХА) Г. Г. Густав-сону. Он указывает на следующие черты характера А. М. Бутлерова, очень важные для профессора и учителя: «Это, во-первых, полная открытость действия, во-вторых, настойчивость в достижении намеченной цели, стремление доводить всякое начатое дело до конца и, в-третьих, замечательная доступность и внимательность к окружающим его; он возбуждал всеми этими качествами во вёех уважение, доверие и любовь, которые в свою очередь могущественно содействовали успеху того дела, которому служил Бутлеров».

«Бутлеров всегда работал открыто, на виду у всех его окружающих. Самые тонкие вещи, требующие особенного напряжения и внимания, производились им на глазах у всех, часто среди оживленного разговора. Я имею полное основание сказать, что он и думал открыто, потому что все предположения им высказывались, всякая проверка их производилась среди лиц, окружающих его. У него не было секретов ни в идеях, ни в попытках их осуществления. Конечно, это зависело частью от особых свойств его на-йуры, от крайне открытого, прямого, откровенного характера, который проявлялся у него во всем и который в жизни доставил ему немало неприятностей. Но такой образ действий являлся могущественным средством для передачи качеств его ученикам, потому

гом его работы, наблюдая его приемы, переживая вместе с ним весь сложный процесс разоблачения скрытых сторон природы».

«Работая постоянно, изо дня в день, в лаборатории, всегда на виду у окружающих его, всегда для всех доступный, Бутлеров являл собою наглядный и крайне поучительный пример того, что без упорного труда и настойчивости нельзя рассчитывать на успех. Руководство Бутлерова.не ограничивалось только отдельными советами и указаниями, но длилось беспрерывно, действуя примером и произведя на всех неотразимое влияние. Пример всегда заразителен, и Бутлеровым были приняты все меры к тому, чтобы не скрывать себя от окружающих».

«Мне пришлось быть ассистентом у Бутлерова в продолжение 6 с половиной лет, с 1869 г. до половины 1875 г., и я считаю это время счастливейшим в моей жизни, Каждый, кто ближе знал Бутлерова и кто испытал всю прелесть отношений с ним, согласится, что в моих словах нет преувеличения. Работая постоянно в одной комнате, мы находились в продолжение этого времени в самом тесном общении, и я имел полную возможность близко узнать и глубоко оценить Бутлерова: постоянно живой, деятельный, быстрый в движениях, Бутлеров, работая, всегда охотно разговаривал. Разговор не мешал работе. Надо было видеть, как уверенно, ловко он проделывал какую-нибудь химическую операцию, отвечая в то же время на вопросы, давая советы занимающимся или оживленно разговаривая со случайно зашедшими посетителями. На его внимательность во всякое время и при всяких обстоятельствах можно было смело рассчитывать. Это был редкий характер, подобного которому я не знаю. Удивительно легко, радостно-спокойно чувствовалось его присутствие. Живое добродушие, общительность, замечательная простота в обращении, но еще более замечательная деликатность привлекали к нему всех. Высказывая прямо то, что нужно было высказать, с каким неподражаемым тактом он относился к собеседнику, щадя его самолюбие! Во все время работы моей при Бутлерове мне ни разу не пришлось слышать от студентов и других занимающихся выражение неудовольствия на него. Все подпадали под нравственное влияние Бутлерова, все любили и уважали его. Эта любовь и уважение как общие чувства, связывавшие всех окружающих его, вносили в их взаимные отношения много хорошего. Под влиянием Бутлерова во всех развивались лучшие стороны человеческой натуры, а худшие атрофировались. В лаборатории между занимающимися царствовали сердечные, товарищеские отношения. Не было места ни зависти, ни личным неудовольствиям и пререканиям. Все чувствовали, что они служат одному общему делу и что это служение увлекательно под руководством такого учителя, как Бутлеров. Все работавшие в лаборатории Бутлерова навсегда сохранят самые отрадные воспоминания об этом времени. Но и не работавшие, а только посещавшие лабораторию разве не шли туда, привлекаемые личностью Бутлерова? Как-то сам собою установился такой порядок, что туда шли все —и местные химики и приезжие. Лаборатория Бутлерова получила значение научно-общественного центра».

Мы не могли удержаться, чтобы не привести эту цитату, так как в ней ярко представлен образ основателя русской химической школы. Из нее ясно видно, почему А. М. Бутлеров оказац на дальнейшее развитие химии в России боль-

„,„,7nrac_r-nw ifflsoiFmoo другой из русских химиков: из его химической лаборатории, как в Казани, так и в Петербурге, вышел ряд учеников: В. В. Мар-ковников, А. М. Зайцев, Е. Е. Вагнер, А. Е. Фаворский, В. Е. Тищенко и многие другие, которые с честью и достоинством своими трудами прославили имя своего учителя.

В последней четверти XIX столетия большинство кафедр химии в русских университетах было занято учениками

A. М. Бутлерова и учениками его уче-

Все, кому выпало на долю счастье работать в лаборатории А. М. Бутлерова, с благодарностью вспоминают время, проведенное в ней.

Также и пишущий эти строки глубоко благодарен своему учителю, профессору

B. В. Марковникову, за то, что он послал своего ученика поучиться и поработать в лаборатории А. М. Бутлерова (в 1881/82 учебном году).

Время, проведенное в ней, никогда не изгладится из памяти: светлый образ А. М. Бутлерова указывал его ученикам путь, по которому должен следовать всякий, кто желает быть полезным гражданином своей родины.

В дополнение приведем следующую оценку научной деятельности А. М. Бутлерова и его ближайших учеников, данную президентом Английского химического общества Пальмером Уинни в годичном собрании общества 27 марта 1924 г.:

«Если мы оцениваем по заслугам музыкальную школу, связанную с именами Балакирева,. Бородина (он же химик), Римского-Корсакова, Чайковского или пи-сателей Тургенова, Льва Толстого и их современников, считаем, что без них свет был бы неизмеримо беднее, то не будет преувеличением утверждать, что рост химии не в меньшей степени был бы задержан, если бы работы Менделеева, Бутлерова, Марковникова, Зайцева, Вагнера и их преемников по каким-либо причинам были изъяты из общей со> кровищницы знаний».

Укажу еще на-одну сторону деятельности А. М. Бутлерова.

Он принадлежал к числу тех профессоров, которые считали своей обязанно- ^: стыо как можно шире раздвинуть стены своей аудитории и распространять свет знания среди «простого народа» (по терминологии того времени).

А. М. Бутлеров в 1860 г. занялся пче- ; ловодством. За десять лет занятия этим , делом он обогатился такими сведениями i по пчеловодству, как теоретическими, ! так и практическими, что решил поделиться запасом своих знаний с пчеловодами. В 1871 г. он предложил ц Вольное экономическое общество руководство: «Пчела, ее жизнь и главные правила толкового пчеловодства», за которой общество присудило ему почетную на^ гр.аду. Это руководство выдержало несколько изданий и разошлось в 30 тысячах экземпляров, что указывало на выдающийся успех и широкое распространение среди крестьян-пчеловодов.

Деятельность А. М. Бутлерова была очень велика и разнообразна. Он посвящал по крайней мере один вечер в неделю заседаниям пчеловодной комиссии при Вольном экономическом обществе, вел оживленную переписку с русскими пчеловодами, обращавшимися к нему со. всех концов России (ежегодно он отвечал по крайней мере на многие сотни таких писем), хлопотал и, главное, поЧ»и всегда доводил ' до успешного конца -свои хлопоты в различных министерствах то, об учреждении и усовершенство-