Техника - молодёжи 1938-04, страница 13

«затылок» — тупая, как у молотка, а другая сторона имеет гнездо, куда вставляется длинный стальной зубок. Когда один зубок иступится, вставляешь новый. Инструмент простой, что и говорить.

Угольные пласты вырабатывались тогда не длинными лавами, как сейчас — метров по 100—200, а то и больше, а сначала разрезались проходками на короткие, метров в 30 длиной, кварталы. Эти кварталы — «столбы», как их называют на горняцком языке, — вырабатывались один за другим. На каждый такой столб «наряжали» по пять-шесть забойщиков, и десятник отмерял каждому его пай на смену. Отмерял он кайловищем, а то и поясным ремнем, отсюда, говорят, и пошло горняцкое название смены — «упряжка».

Забойщик прежде всего подрубал снизу пласт на всю глубину, сколько мог хватить обушок. Такой подрубленный кусок пласта назывался у нас «гребешком». Гребешок уже легче обрушить, т. е. отбить от кровли и расколоть на отдельные «глуды», как у нас зовутся большие глыбы угля или куски породы.

Вдоль забоя в ту пору ползал «саночник». Это была профессия, которую сейчас уже не увидишь в шахтах Союза. Надев лямки, человек на четвереньках лез по забою, волоча за собой ящик на полозьях, нагруженный отбитым углем. Так он тащился до штрека, где уголь пересыпался в вагонетки.

С работой забойщика я освоился быстро, хотя это дело требует навыка. В то время забойщики сами крепили за собой выработанное пространство. Это отнимало много времени и сильно усложняло работу. Кровля каждый раз попадает разная: то прочный песчаник, гладкий, как потолок, то слабая порода с трещинами, то «ложная кровля», или «дур-ница», как говорят горняки, когда над углем оказывается тонкий слой сланца, который медленно «коржится» и отваливается целым пластом, как корка сырого хлеба. Бывает порода, которую надо крепить как! можно туже, бывает наоборот. Иная кровля жмет — сила страшная, стойки ломает, а ты эту силу обманешь, сделаешь стойку нарочно податливой, заостришь снизу, как карандаш. Кровля надавит всей первой силой — только за-чинку сплющит, а на большее уже силы нехватит. Прошел день-два, и кровля успокоилась, и стойка осталась цела.

Но главное, что я полюбил, — это находить в пласте «кливаж» и строить по нему свою работу. Кливаж в пласте угля для забойщика — все равно, что волокна дерева для плотника. Попробуй расщепить доску поперек или по сучкам! Вот и .уголь лежит не сплошной массой, а как бы слоями, «струями», как говорят забойщики. Иной раз слои идут вдоль пласта,- тут надо найти самый мягкий и податливый слой для подруба. Другой раз струи идут поперек или наискось, как бревна, приставленные к стенке. Надо суметь подрубить их с такого конца, чтобы подрезанные слои сами стремились отваливаться книзу. Иной раз возишься, прежде чем придумаешь, как же тебе подойти к этому угольку. Зато, как подойдешь, всех перегонишь.

.Однажды, когда я уже наловчился и стал показывать неплохие результаты, заведующий шахтой послал меня в новый забой. Надо было проверить забойщиков, которые жаловались на трудный пласт и требовали слишком высоких расценок.

Дело было на крутом падении. В крутом забое чувствуешь себя непривычно: все время скользишь вниз, упираешься в стойку. Даже лампа на перекладине висит так странно, будто остановилась на взмахе. Это кажется потому, что

Врубовка! Сколько я их перевидал на своем веку, в каких только забоях и шахтах с ними не работал!

Легкие, пневматические, типа «нью-ингерсоль», работающие ударными долотами; дисковые «даймонды», которые подрубают уголь колесом с насаженными зубками; немецкие «эйкгофы»; американские «сулливаны»; врубовки с режущими штангами, похожие на рыбу-пилу; цепные врубовки, у которых режущая часть»—бар—устроена! в виде бесконечно вращающейся цепи с насаженными . на ней зубками. Наконец, наша, тоже цепная, похожая на американскую, только еще более прочная и выносливая — горловская тяжелая «ГТК».

Шахтеры в шутку называют врубовку кротом или черепахой. Действительно,

на вид она неказиста и груба — одш стальной кожух. Высота ее всего полметра. Она может залезать в самые низ-кие забои. Врубовка ползет по забою подтягивая себя на канате и запустив i угольный пласт свой длинный, доходящий до 2 и бар. Она подрезает уголь так, что сам не веришь, тот ли это уголь, который с таким трудом приходилось подрубать обушками. Черное масло, воск — вот чем кажется твердый каменный уголь, когда в него вгрызается врубовка. Черные кучи, штыба — угольной мелочи — ручьем вытекают из-под ее бара. За час врубовка может пройти до 30 м, оставив в нижней части пласта щель шириной до 20 си и глубиной во всю длину бара.

С этим подрубленным пластом предстоит еще много работы: его нужно

с+ойки в забое всегда ставятся не по отвесу, а поперек пласта, какой бы крутой он ни был. На крутом пласту опасно работать в одну прямую линию; упустишь обушок или глыба угля сорвется — и своего же товарища внизу ушибешь. Вот почему забой в таком пласту ведется уступами. Каждый нижний забойщик уходит по простиранию на метр-два впереди своего товарища, и уступ для него, словно щит сбоку.

В забое меня встретили неприветливо.

— Ты что пришел — класс I показывать?

¹ Посмотрел я на них — уселись трое на одном месте, клюют уголь в зуб, друг другу мешают.

— Класс не класс, а за вас трех сработаю.

— Ой, испугал! Ступай-ка во второй уступ, попробуй.

Во втором, уступе уголек оказался самый трудный, «с прессухой», как говорят шахтеры, с вкраплениями. Это все равно, что дерево с сучками, все струи в нем попутаны, и от кровли уголь никак не отстаёт.

Я приналёг во всю силу. Подрубил снизу — ничего. ' Висит гребешок и не расщепишь. Подумал, подрубил еще сбоку, «куток» перере-I зал. Что делать, опять не падает. Неужели по щепотке крошить? А соседи уже сме-■ ются, окликают из-за уступа.

Молчу я, присел, думаю, что же дальше. Даже пот прошибает не столько от работы, как от досады — опозорился. Вдруг сл:ышу, уголь закряхтел и отвалился — весь на земле. Теперь уж разбить , его было нетрудно.

Сразу за эту упряжку выписали мне денег на неделю, и стал я на шахте знаменит. Случай этот показал мне, что в каждом затруднительном деле можно найти какой-то ключ. В тот раз я нашел этот ключ случайно, когда перерезал куток. В будущем я стал искать его сознательно. соображая, нельзя ли применить какой-нибудь новый, еще неизвестный способ. Скоро я стал перегонять старых забойщиков. И когда в Донбассе открылись курсы врубмашинистов, меня одним из первых послали учиться работать на врубовке.

Перед ним далеко уходящий коридор штрВкс

и