Техника - молодёжи 1939-05, страница 23

Ганс взобрался на дерево. В тот же момент оглушительный взрыв потряс воздух.

ствовал вопреки интересам врагов. Все — сплошной парадокс!..

Чувство ответственности росло с каждым днем. Мюленберг и Ганс прекрасно понимали, что чем ближе дело подходило к концу, тем более возрастала опасность, что враги придут и отберут у них готовую машину. Правда, Вейнтрауб вел себя чрезвычайно корректно. За все время он позвонил только два раза, справляясь, не нуждается ли инженер в чем-нибудь, достаточно ли быстро и точно выполняются его требования. Он как бы проверял своих людей.

Мюленберг знал цену этой предупредительности!

Он воспользовался этими двумя разговорами, чтобы подробнейшим образом информировать Вейнтрауба о ходе работы. Пусть он будет спокоен: еще четыре-пять дней, и все будет готово. Они даже могут уже сейчас наметить порядок демонстрации и передачи машины. Мюленберг должен сначала сам убедиться в правильности решения задачи. Прекрасно, это будет там же, на полигоне. Если все окажется в порядке, он тотчас же сообщает об этом Вейн-траубу, и тот приезжает туда со всеми людьми, которые должны быть в курсе дела.

Было бы хорошо, если бы обязательства Мюленберга кончились там же, на месте, в тот же день. Он даст все необходимые пояснения, передаст расчетные материалы, записи Гросса... Вейнтрауб понимает, конечно, что вся эта история для него

Ласковым голосом, Вейнтрауб пожурил инженера за «излишнюю впечатлительность», но согласился с его планом.

Через три дня Ганс подошел к Мюленбергу и сказал с некоторым оттенком печали:

— У меня все готово...

Мюленберг быстро взглянул в окно, чтобы скрыть охватившее его внезапно волнение. Это был конец. Полчаса назад он сам окончил последнюю деталь ионизатора.,

— Так... Хорошо, Ганс, у меня тоже все готово. Как с электромагнитами и аккумуляторами?

— Электромагниты в надежных руках. Аккумуляторы заряжаются сегодня ночью.

— А четвертая батарея?

— Ояа... уже заряжена.

— Сколько вошло?

— Тридцать пять килограммов. Я думаю, это слишком много, господин Мюленберг.

— Ничего, Ганс, ничего... Чем больше, тем вернее будет эффект...

— Это я понимаю. Но... как же вы-то сами...

У Мюленберга вдруг защекотало в носу, грустные глаза его стали влажными. Он привлек к себе Ганса и крепко прижал его к своему большому телу.

— Спасибо, Ганс... Вы — единственный человек, который тревожится о моей судьбе... Но не думайте об этом, у вас « так достаточно забот сейчас. Я справлюсь сам.

Да, у Ганса было немало забот в эти дни. Надо было спрятать самую ответственную часть нового ионизатора — электромагниты — где-нибудь вне лаборатории. С помощью своих друзей он организовал небольшую мастерскую-станцию для зарядки аккумуляторов на окраине Мюнхена, как раз на пути к полигону. С величайшими предосторожностями, зная, что лаборатория находится под бдительным надзором тайных агентов Вейнтрауба, он переправил туда электромагниты и аккумуляторные ящики. Там же готовилось и самое главное: ящик для четвертой батареи, по внешности ничем не отличавшийся от остальных трех, но с совсем иным содержанием...

Связи, о которых Мюленберг ничего не знал, помогли Гансу достать все, что нужно...

План был такой: в самый последний момент, когда будут везти машину на полигон, они заедут за аккумуляторами и электромагнитами. Тут уже будет мало шансов, что у них отберут вполне готовую машину до испытания. А тогда... тогда все будет так, как хотел Мюленберг.

С каждым днем жизнь становилась невыносимее. Мюленберг не виделся больше ни с кем из своих знакомых, боясь расспросов, и почти не выходил из лаборатории. «Куда девался Гросс?» Ну, забрали, почему — неизвестно. «Но почему освободили его, Мюленберга?» Что он мог ответить на это?

Фрау Лиз понимающе молчала и была мрачно холодна.

Каждый день, — и это было, пожалуй, самое мучительное, — звонила по телефону фрау Гросс. Нет ли каких-нибудь новостей о муже? Она знала, что Гросс арестован... Мюленберг полагает, что его выпустят, как только он, Мюленберг, окончит работу, которую не успел закончить доктор. Все выяснится в ближайшие дни... Во всяком случае нет оснований для особенного волнения...

Ложь обступала со всех сторон, вся жизнь Мюленберга стала ложью, отвратительной и невыносимой... Даже от Ганса, к которому он чувствовал искреннюю при-

. он вынужден был скрывать некоторые свои намерения, чтобы не волновать его.

Скорее бы кончить все!

И вот он позвонил Вейнтраубу: все готово, завтра можно ехать на полигон.

Рано утром появились рабочие, машину разобрали, по частям вынесли вниз, уложили на грузовик. План, намеченный с Вейн-траубом, выполнялся точно: никто из инженеров «управления» не присутствовал. Шофер легковой машины передал Мюленбергу и Гансу бинокли и пропуска свободного прохода на полигон.

По дороге они заехали на зарядную станцию и захватили готовые аккумуляторы, часть которых пришлось погрузить в легковую машину, так как на грузовике нехватило для них места.

Вот и полигон. Вот место, где стояла раньше машина.

Там пал Гросс...

Странно, сегодня Мюленберг чувствует себя совсем здоровым, даже молодым. Никакого сердца! Он быстро движется, за всем успевает проследить, даже помогает рабочим поднять тяжелый ящик аккумуляторной группы и вдвинуть его в машину на свое место... Вот что значит — нервы!..

Наконец появляются люди Вейнтрауба — с одним из его инженеров во главе. Они уже закончили установку объектов в поле и для предварительного испытания и для демонстрации. Верно ли это сделано? Инженер показывает Мюленбергу расположение объектов на полигоне. Расстояние — пять и десять километров. Все тельные объекты — слева, на лыми флажками. Это — просто лампы, включенные в приемны ва —объекты для ву. Там три дощатые шеями, там будут живые

— Какие именно? — шивает Мюленберг.

— Скот, — улыбаясь, отвечает тот.— Только скот. Коровы, лошади и овцы...

Электромагниты уже извлечены Гансом из аккумуляторного ящика и поставлены на место. Машина готова. Теперь она еще больше похожа на пушку с двумя короткими и толстыми дулами, направленными вперед. Можно приступать к. испытанию.

Инженер снова подходит к Мюленбергу.

— Люди не нужны больше? Если желаете, мы можем удалиться.

Мюленберг чувствует в этой предупредительности особое распоряжение Вейнтрауба.

— Нет, зачем же, —отвечает он, подумав,—вы можете остаться. А рабочие, конечно, не нужны, отправьте всех...