Техника - молодёжи 1941-05, страница 51

Военно-исторические мемуары проф. В. Г. ФЕДОРОВА

Рисунки К- АРЦЕУЛОВА

ГЛАВА ПЯТАЯ

ВЕЛИКИЙ ОТХОД

ЧТО Я ВИДЕЛ В ОКОПАХ

Помощь русской армии в ее «оружейном голоде» не могла ограничиться только сбором и исправлением винтовок, брошенных на полях сражений. Ведь огромное количество винтовок находилось в войсках, в окопах и различных боевых частях. Сохранить это оружие — значит найти еще одну возможность уменьшить крайнюю нужду в нем. А это, в свою очередь, зависело от того, в каком состоянии содержалось оружие, насколько бережно и умело с ним обращались стрелки. «Береги винтовку пуще глаза» — это не пустая поговорка, а имеющая огромный смысл, особенно в то время, когда на войне действуют миллионные массы людей. Вот почему, наладив организацию этапных мастерских, я поехал вновь на передовые позиции для детального осмотра оружия, находящегося в войсках. Мне нужно было ознакомиться с условиями боевой службы винтовок и помочь войсковым частям лучше сохранять свое оружие.

В начале мая я направился в XII армию. Зимнее время с его морозами давно миновало, была весна в полном разгаре. В эту пору цветения плодовых деревьев множество фруктовых «садов в польских местечках представляло чудесный вид. Я ехал в автомобиле, и все время по сторонам дороги тянулся как бы сплошной сад цветущих яблонь, вишен и груш; кругом струился аромат белоснежных цветов...

Собиралась гроза. Темносиние мрачные тучи покрыли небосклон, и на этом фоне еще нежнее выделялось царство белых цветов. Загрохотал гром, красиво заблистали молнии, закачались цветы своими головками. И гром этот перекликался с грохотом артиллерийской канонады, которая становилась все слышнее и слышнее по мере моего приближения к позициям.

Вместо цветущих парков фруктовых деревьев все чаще и чаще стали попадаться •на пути печальные картины разорения. Вблизи позиций всюду виднелись разрушенные села, деревни, сожженные фольварки. Деревянные строения, поврежденные снарядами артиллерийских орудий и пожарами, окончательно растаскивались на дрова квартировавшими войсками. Роскошные

леса срубались и шли на устройство засек, заграждений, блиндажей в окопах. Я видел срубленными вековые стволы, переплетенные колючей проволокой. Не щадились и фруктовые деревья, с такой любовью выращиваемые населением.

Вдоль всего фронта производилась постройка нескольких линий тыловых позиций. Все оставшееся население было привлечено к этим работам. Под наблюдением сапер рылись окопы, строились укрытия, проводились и улучшались дороги. В болотистых местностях устраивались гати для проезда артиллерии и обозов. И вновь срубались и уничтожались богатые леса.

Расположенные вблизи позиций местечки были заняты штабами, перевязочными пунктами, обозами, парками. Всюду виднелись коновязи, на опушках леса притаились маскированные батареи. Все старательно укрывалось от взоров наблюдателей с неприятельских аэропланов и иривязных аэростатов, Передвижения войск производились исключительно ночью.

Из штаба 22-й пехотной дивизии я выехал верхом в сопровождении казака на позиции Вильманстрандского полка. Все утро гремела канонада: противник обстреливал артиллерийским огнем позиции этого полка.

Штаб полка располагался в подвальных помещениях двухэтажной школы, полуразрушенной снарядами. Вся местность была хорошо видна с неприятельских линий, и противник немедленно открывал огонь по каждому показывавшемуся человеку. Поэтому подступы к школе были укрыты замаскированными ходами сообщений. Еще за полверсты до штаба я должен был слезть с лошади и отдать ее казаку.

Командир полка оказался моим бывшим учеником по Офицерской стрелковой школе. Он рассказал мне, что за последнее время положение полка сильно ухудшилось: немцы, не щадя снарядов, донимали постоянными обстрелами. А началось все с того, что в первый день пасхи несколько немецких солдат и офицеров пришли к русским в окопы «поздравить с праздником». Опасаясь, что это «поздравление» имеет совсем другую цель — высмотреть расположение полка, его укрепленных линий, пулеметных гнезд, — командир взял в плен непрошенных гостей и отправил их в тыл.

С тех пор германская тяжелая артиллерия не переставала бомбардировать расположен ние полка.

— А нам отвечать нечем, — кончил ои печально свой рассказ.

Здесь я пробыл несколько дней, так как осмотр оружия приходилось производить только урывками. Как-то во время осмотра вдруг раздалась команда: «По местам!» Я подошел к бойнице и осторожно заглянул в нее. На неприятельской стороне было заметно оживление. Отдельные фигурки бежали от расположенных в тылу немцев халуп к передовым позициям. Несколько всадников неслось по направлению другого фольварка. Эта скачка была безумием. Наш окоп, как будто его кто-то подстегнул, вдруг ожил от бешеной стрельбы. Солдаты хотели воспользоваться теми немногими минутами, когда неприятеля стало видно. Вот упало несколько немецких пехотинцев; один из всадников свалился вместе с лошадью. Гогот и ликованье пронеслись по нашему окопу. Открылась стрельба и с немецкой стороны, как ружейная, так и орудийная.

Стоявший рядом со мной солдат без-устали выпускал одну обойму за другой, видимо плохо прицеливаясь. При открывании затвора он иногда подправлял патрон пальцем.

— Что ты делаешь? Зачем суешь палец в магазин?

—• Так ловчее, вашбродь, — ответил он мне, продолжая стрелять.

Немцы скрылись в окопах, стрельба по команде смолкла. Я взял от стрелка винтовку и стал сам заряжать ее. Стрелок был прав: без пальца никак не обойтись. Винтовка не была отлажена для стрельбы остроконечными пулями —у нее была ста-рая отсечка, и при перезаряжании патрон утыкался в переднюю стенку патронника.

— Отчего ты не заявишь взводному, что у тебя такая неисправность в винтовке? — спросил я.

— Она, вашбродь, у меня очень хорошо стреляет, очень хорошая винтовка, иногда только ее надо пальцем подправить...

Этот недостаток оказался не единичным Последующие осмотры в различных полках и армиях показали мне, что в некоторых частях число винтовок с неправильной подачей патронов доходило до одной трети

49