Техника - молодёжи 1941-05, страница 48

46

смонтированных на общей подставке. Одна пара сосудов действовала в течение четверти часа, другая опоражнивалась в полчаса, третья — в три четверти, а последняя за целый час. К склянкам, как называли эти часы, был приставлен специальный матрос. Когда последний — часовой — сосуд пустел, матрос переворачивал все четыре склянки, переводил рукой стрелку на особом циферблате и ударял в колокол, оповещая о времени.

В одной книге XIII столетия описано изготовление таких часов. Песок для них кипятили в вине и лимонном соке и затем просушивали на солнце. Это повторяли десятки раз, пока крупинки песка не становились идеально чистыми. «Ход» часов регулировался размером отверстия в горлышке и количеством песка, которое в них насыпалось.

Память о склянках сохранилась до наших дней в морской терминологии. Каждые полчаса на современных кораблях «бьют склянки», ударяя в колокол, хотя в распоряжении штурмана всегда имеется точнейший хронометр.

«В лето 6912 (1404) князь Великий замыслил часник и поставил е на своем дворе за церковью» — так повествует летописец о появлении в Москве первых часов. Эти часы были снабжены механическим боем. «Не бо человек ударяша, но чело-вековидно, самозванно, самодвиж-но и страннолепно, некако сотво-р^О есть человеческой хитростью преизме^щно и преухищпенно*.

О конструкций их, же как об их строителе «чернеце Лазаре, родом Сербине», почти ничего неизвестно. Повидимому, эти часы были устроены наподобие больших башенных часов, которые появились к этому времени в некоторых городах Европы. Это были громоздкие и сложные аппараты, приводившиеся в движение уже не водой, а силой тяжести многопудовых гирь. Если бы гиря в таких часах опускалась свободно, она падала бы со все возрастающей скоростью и часы убегали бы вперед. Неизвестный изобретатель снабдил механизм башенных часов особым регулятором хода — билянцем. Билянец состоял из коромысла, насаженного на вертикальную ось с двумя лопатками, расположенными под прямым углом друг к другу. Лопатки входили в пространство между зубцами храпового колеса, соединенного с главным валом часов. Стремясь повернуться, колесо толкало зубцом одну из лопаток и поворачивало билянец на некоторый угол. В этот момент вторая лопатка наталкивалась на диаметрально противоположный зубец храповика.

Давление этого зубца останавливало билянец и затем поворачивало его в обратную сторону. Таким об-разом, во время работы механизма билянец качался то в одну, то в другую сторону, пропуская каждый раз один зубец храпового колеса.

Так как в Европе до конца Средневековья еще сохранилось деление суток на 12 дневных и 12 ночных часов, продолжительность которых каждый день была разной, то работу билянца приходилось регулировать. Для этого на концы коромысла подвешивали грузики. Передвигая их от краев коромысла к середине, можно было изменять скорость качания билянца, а следовательно, и ход часов. Перестановку грузиков производили ежедневно при закате и восходе Солнца.

Башенные куранты имели только одну — часовую — стрелку. При этом в некоторых часах стрелка была неподвижной, а вращался циферблат.

С 1510 года в Европе получил известность нюрнбергский часовщик Генлейн. Этот талантливый слесарь начал изготовлять часовые механизмы небывалой до того точности. «Эти часы, как бы их ни поворачивали, не имея никакого груза, показывают и отбивают время, даже если они находятся в кармане», писал один из ученых, современник Генлейна.

Молодой слесарь применил в своих мг*анизмах три изобретения коьца XV века — зяподную пружину, волосок и «фузею». Вместо громоздких гирь его часы приводились в действие силой спиральной пружины. Билянец был значительно упрощен: храповое колесо сцеплялось только с одной лопаткой; обратно билянец возвращала... свиная щетинка, свернутая спиралью. В дальнейшем часовщики заменили ее тонким стальным волоском.

Но пружина, заменившая гири, обладала существенным недостатком. Тотчас после завода она с большой силой вращала зубчатые колеса часов; по мере же раскручивания пружины ее сила уменьшалась, и механизм замедлял свой ход. Для устранения этого недостатка в нюрнбергских часах применялось остроумное приспособление — улитка, или «фузея». Она представляла собой промежуточное зубчатое колесо, на которое был насажен конус с винтовой нарезкой. Во время завода на этот конус наматывалась тонкая струна, сцепленная с пружиной. При раскручивании пружины струна постепенно сматывалась с конуса — от вершины к его основанию. Таким образом, хотя сила пружины и