Техника - молодёжи 1942-11-12, страница 24

в жизни слышать не приходилось. Бывают так::» минуты и такие слова -- настоящие, на асю жизнь!

Я слушал Егудина молча, потрясенный, сам не зная, что со мной творится... Стою я смотрю на ближайшую колонну. Мимо пронесли портрет, обвитый крепом, знаменосцы окружила его тесной толпой, сейчас шествие двинется. Вдруг Егудин сказал:

— Пойдем с ними.

И мы присоединились к колоийе. На нас покоси, лись, — видимо, меня узнали. Неужели печальная моя популярность в городе подведет? Но, к моему удивлению, никто ничего не .сказал, меня не оттолкнула, не прогнали. Напротив, потеснившись, молча дали место в шеренге-

После митинга Егудин предложил:

— Зайдем к нам в хлуб?

Я колебался. Нога моя не переступала порога рабочего клуба с тех пор, как однажды при попытке зайцем проникнуть на киносеанс я был выброшен отсюда со скандалом и дракой... И снова Лева Егуднн каким-то чудом отгадал мои мысли.

— Пора бы забыть об этом, Митя, — примирительно сказал он.—Да еще в такой день... Идем!

Шагая в рядах траурной демонстрации. Дмитрий Оника и сам еще не знал, !что дорога эта станет для него дорогой в новую жизнь.

Как будто великая бессмертная тень усыновила одинокого «беспризорного подкидыша. Как будто сам Ленин позвал его. указал путь... И Дмитрий Оника пошел вперед, по ленинскому пути, навстречу своей настоящей большой судьбе.

ПУТЬ ИНЖЕНЕРА ОНИКИ

Наступило Первое мая.

Еще с вечера обыватели толпами ходили к клубу «Трансстрока — дивиться на праздничное невиданное зрелище: фасад клуба был щедро иллюминован сотнями разноцветных лампочек, а по четырем углам здания на крыше горели не то костры, не то громадные плошки. Весенний ветер раздувал пурпурное пламя, и на фоне вечернего неба змеились, танцуя, длинные огненные языки.

Кременчуг был ошеломлен и очарован. Трансстроев-ские активисты ходили именинниками. А в самом клубе на все лады склонялось имя изобретателя роскошной первомайской иллюминации.

~ Это какой же Оника? Неужто тот.самый?

— Ну да. И, понимаете, ведь до чего просто и хитро придумано! — в десятый раз принимался рассказывать председатель клубной первомайской комиссии. — Потребовал он у меня четыре больших сита, подклеил к ним полоски цветной бумаги, а снизу у него электрические лампочки и вентиляторы поставлены, чтобы. I значит, светило и ветерком поддувало...

Так при зареве «бенгальских огней» родилась новая слава Дмитрия Оники.

Вскоре его избрали членом бюро юнсекции клуба. Он стал активным участником клубного доамкружк'а и восходящей звездой кременчугских шаш sctob. Однако кулисы и турниры не заслоняли от юноши главного: растеряв в беспризорных скитаньях свои лучшие детские годы, он спешил иавеостать упущенное — он хотел учиться, учиться во что бы то ни стало.

Новую жизнь приходилось начинать «с азов» в буквальном смысле слова. Митя покорно засел за букварь. Днем он работал в мастерской куетаря-кроватника, вечером учился Й клубе. В четыре месяца одолел ликбез. одновременно кончил школу политграмоты.

Теперь он мог уже поступить в ФЗУ. Клуб- проложил ему дорогу на производство. И ^:с новой силой проснулась заветная мечта—о машине, о технике.

Не прошло и полутора лет, как Оника, успев осилить за это время целых пять разрядов, кончил фаб-завуч и получил звание машиниста. Сбылось его желание: стать хозяином, властелином паровой машины.

Но осуществленная мечта перестает быть мечтой. А Оника, такой деловитЛй. практически настроенный юноша, остался все тем же неисправимым, неугомонным мечтателем. Он всегда хоЧет чего-то большего...

Продолжая работать на заводе. Оника по вечерам посещает рабфак. Остается время « на общественную работу,— в ней теперь находит себе исход тот избыток энергии, та потребность действовать, влиять, руководить, которая когда-то делала его организатором н вожаком улицы.

Однако прошлое его еще далеко не забыто: для иных товарищей он все еще не (Дмитрий Оника, а «Митька Рыжий». Кое-кто относился к нему с опаской: а вдруг опять соскочит с катушек?

К счастью, в клубной комсомольской организации нашлись люди, которые сумели понять психологиче

скую травму бывшего беспризорного,' И председатель юнсекции и секретарь ячейки высказывали ему цод. черкнутое доверие, всегда поддерживали его, вовлекали в общественные дела. Однажды Божко. секретарь ячейки, неожиданно в упор спросил Онику:

— Почему ты не вступаешь в комсомол? Подавай заявление. Я первый дам т.ебе поручительство.

Оника не поверил своим ушам, побагровгл, хотел что-то сказать, но перехватило горло —он вскочил и кинулся к дверям. Лишь через день, успокоившись, пошел к Божко и молча положил на стол заявление.

...Минуло первое пятилетие новой жизни. Он многое успел за это время. Ученик стал мастером; скромный " регистратор комсомольских собраний и сборщик членских взносов вырос в секретаря заводской комсомольской организации, вступил в партию; неграмотный беспризорник превратился в рабфаковца.

Оника уже подумывает о высшем образовании. Он зачислен в счет профтысячи. Еще год учебы в Житомире, на курсах по подготовке в вуз — и в Москву послано письмо с просьбой о приеме в Горный институт, на электромеханический факультет.

И вот открывается новая глава его биографии: Оника — студент.

Путь кюследнего крутого подъема, путь восхождения к высотам инженерной науки: там, «по ту сторону гор», лежит необозримое царство техники — «страна чудес», страна неограниченных замыслов и возможностей... О ней мечтает теперь Оника. Он должен стать творцом новых идей и механизмов, повелителем машин, создателем будущей, еще не рожденной техники.

Но каким дерзким, непомерно трудным кажется порой ему самому этот замысел!.. С первых же лекций становится ясно, что в его образовании, доставшемся так поздно и так трудно, есть непростительные зияющие пробелы. Ему нехватает знания физики, математики. механики, других важных вещей...

И с третьего курса Оннка... покидает Горный инсти-' тут. С согласия декана он переходит вольнослушателем на механико-математический факультет МГУ. Здесь в течение полутора лет он слушает лекции во теоретической механике, по высшей математике, усердно черпает в университете те фундаментальные научные познания, которые стали основой и опорой его дальнейшей учебы.

Уже с первого года учебы Оника поставил перед собой конкретную задачу: по каждому специальному предмету институтского курса он должен «что-нибудь' придумать», дать какую-нибудь «свою вещь».

И вот где бы ему "ни пришлось бывать — на заводе или на шахте, в Москве или в дороге, — всюду он критически приглядывался X технологическим процессам, к организации производства, к оборудованию и механизмам. Как и раньше, Оннка страстно" любил, машины, но относился к ним уже без прежнего слепого преклонения. Как бы ни была хороша машина, он всегда задавался вопросом: я нельзя ли сделать ее еще лучше или даже сделать вместо нее другую, более совершенную?

НОВАТОР

У сверлильного станка спорили двое рабочих. Один, постарше, упрекал другого:

— Опять из-за тебя вся задержка! И чего с этяи делом так копаться? Черепаха ты, Василий, а не сверловщик.

Тот отругивался:

— Больно ты быстрый на язык, Степан Иванович... Думаешь, раз-раз, просверлил дыру — и готово? Глубину отверстия замерить должен? Должен. А для этого шпиндель надо вывести, измерительный стержень в отверстие вставить, на деление поглядеть, опять вынуть... Тут, брат, с каждой дыркой делов не оберешься.

— Вот чудак! — раздался голос позади их. — Да разве шпиндель не стержень?

Рабочие обернулись. Молодой коренастый парень я синей спецовке глядел на них смеющимися глазами.

— Нанесите на шпиндель градуировку,, а он вам сам будет вымерять глубину отверстия. Просверлит, а заодно и вымерит. Ясно?

И, кивнув головой оторопело глядевшим на него еверлозщик'ам, молодой человек пошел дальше. Рабочие переглянулись.

— А ведь, пожалуй, верно говорит парень... Отку» дова такой взялся?

— Студент т Москвы. На практику к нам прислали...

1— Толковый. Соображает... «Нанесите, говорит, на шпиндель градусы»... Степан Иванович, да ведь это ж какое для меня ускорение s работе получится, чувствуешь?