Техника - молодёжи 1955-11, страница 39

должен знать технику, хотя бы ее основы. Хорошо, любимый?

— Хорошо! — смущенно ответил я патефону и покраснел: вот так штука! Теперь хочешь не хочешь, а технику изучать придется.

В тот же вечер я, горя вдохновением, написал четыре стихотворения, посвященные Наташе, и вызубрил из учебника радиотехники два с половиной раздела, вплоть до «Модуляции». Тут я застрял и следующим утром подался за консультацией к Климу.

Не успел я раскрыть рта, как мой друг замахал руками:

— Знаю, знаю! Все знаю! Я записывал твои мысли на протяжении нескольких последних дней. Вчера ты получил письмо, в котором Наташа написала, что любит тебя. Теперь ты хочешь ей ответить.

Поверьте, друзья, я разинул рот от удивления. О том, что парень влюблен, догадаться не так уж трудно — достаточно перехватить его чрезмерно пылкий взгляд. Можно подделать почерк и отправить фальшивое письмо. Но голос ведь не подделаешь! У меня в ушах продолжали звучать слова: «Володя! Мой любимый!» Ведь это же ее интонации, ее тембр, я мог бы различить их среди тысячи других!.. Она, должно быть, продиктовала это письмо в институтской лаборатории звукозаписи. И ясно, сделала это, когда никого вблизи не было... Каким же образом об этом проведал Клим?

В полном расстройстве, безвольно покоряясь приказу, я сел к «аппарату для записи мыслей». Клим надел наушники, щелкнул выключателем. Что-то у него не ладилось, он злился, а потом сказал:

— Возьми себя в руки! Записывать невозможно — ты чересчур взволнован! Погляди-ка на приборы.

И в самом деле: стрелки на циферблатах лихорадочно дергались в обе стороны.

— Нет, — сказал Клим и махнул рукой. — Ничего не выйдет. Придется использовать вчерашнюю запись твоих мыслей. Ведь ты вчера собирался писать Наташе письмо?

Собирался ли я? Да я даже написал писем десять, но все уничтожил, убедился, что не могу высказать свои чувства достаточно ярко.

— Я предвидел твое состояние, — хитро подмигнул мне Клим, а потому сохранил пленку. Ну, прослушаем?

Он включил магнитофон, и в ту же минуту монотонно и уныло зазвучал мой собственный голос:

— Наташа! Любимая моя! Я тебя люблю от всего сердца! Мне трудно было произнести эти слова вслух, но я ежедневно, ежеминутно повторяю их в своей душе!

Я был окончательно побежден: действительно, именно так я и думал о ней, о моей любимой! И вот теперь мои сокровеннейшие мысли, записанные на пленку, звучат из репродуктора!..

Я испуганно посмотрел на Клима. А он хохотал:

— Ну, так что? Стоит ли изучать радиотехнику? Верно ли я записал твои мысли?.. Сейчас мы отправим это письмо Наташе.

Оказалось, что «машина для записи мыслей» могла также переписывать звук на чистые патефонные пластинки. Пока в комнате звучало мое письмо, эта машина, тихонько

шипя резцом, чертила на черном пластмассовом диске тоненькую звуковую дорожку.

Вот и закончилось переписывание. Мы еще раз прослушали «письмо», вложили его в конверт, написали адрес и отнесли на почту.

— Все! — вздохнул я с облегчением. Теперь все пути для отступления были отрезаны.

— Нет, не все, — усмехнулся Клим. — Завтра ты получишь от Наташи второе письмо. Что ты хотел бы услышать?

Я вспыхнул:

— Знаешь, дружище, и шуткам есть границы. Надеюсь, не по твоему заказу она написала первое письмо.

— Это как сказать! — пожал плечами Клим. — Послушай, из-за тебя я опоздал в лабораторию. Хочешь не хочешь, а помоги мне выполнить весьма срочное задание. Согласен?

— Пожалуйста, — сердито ответил я.

Мои обязанности оказались несложными: из большого пакета надо было, сверяя со специальной таблицей, выбирать вырезанные из черной бумаги островерхие силуэты, похожие на профили скалистых гор. Клим наклеивал эти силуэты на длинную белую бумажную ленту, увеличивал и подкрашивал тушью некоторые вершины, уменьшал или расширял ущелья — словом, делал что-то непонятное и на мои вопросы не отвечал.

В результате двухчасового труда мы получили нечто похожее на изображение длиннющего горного хребта или на изуродованную пилу.

— Прекрасно! — с увлечением отметил Клим. — А теперь — внимание!

Он вставил бумажную ленту в какой-то аппарат, включил ток и...

Друзья мои, я услышал голос Наташи, любимый, родной голос!.. Она сообщала, что письмо мое получила и очень, очень...

Но что именно «очень» — я так и не узнал. На бумажную ленту было наклеено слишком мало силуэтов.

Клим меня обманул. У него не было никакого «аппарата для записывания мыслей»! Он просто оказался очень наблюдательным и в совершенстве знал технику.

«Силуэты» на белой ленте были «звуковой дорожкой» — почти такою, как на ленте звукового кино. С помощью специальной аппаратуры Клим записал на кинопленку мой голос и голос Наташи. Затем он увеличил изображения силуэтов отдельных звуков и таким образом получил «звуковую азбуку». Каждая буква, каждый звук имели свое неповторимое очертание. Рисуя такие силуэ

ты один рядом с другим, можно было воспроизвести любой голос, создать какое угодно письмо — от нежнейшего до самого ругательного.

«А я, дурень, поверил в его «аппарат для записывания мыслей»!. И отправил девушке, которая ничего не подозревает, грубое, наглое письмо. Что я натворил?!»

В тот миг я почти ненавидел Клима, проклинал нашу с ним встречу у ворот стадиона, упрекал себя за невежество в технике, за доверчивость, за множество существующих и несуществующих недостатков.

Клим сначала успокаивал меня, а потом возмутился:

— Ты чего скис? Что случилось? Да знаешь ли ты, что я тебе первому показал изобретение исключительной важности?! Тебе кажется это так себе: тяп-ляп, наклеил на бумагу звуковые значки и имеешь живую речь? А вот видишь?—швырнул он на стол тетрадь, исписанную формулами. — Я бился над этим несколько лет. Чтоб смонтировать тебе говорящее письмо от Наташи, я возился над этим столом четыре вечера... Эх, ты! Всем, кроме тебя, давно известно, что Наташа тебя любит. Да разве она первая тебе об этом скажет? Благодарить ты меня должен, вот что! А если Наташа рассердится за твое письмо, я готов понести суровое наказание. Я... я поступлю на филологический факультет! Но если не рассердится, ты обязан будешь сдать мне курс радиотехники на «отлично». Согласен?

— Согласен! — ответил я со злостью. — Пусть будет так!

Друзья мои, я конечно проиграл! И очень рад, что проиграл, потому что Наташа меня любит. Теперь мне приходится корпеть над формулами, и, откровенно говоря, это никак не мешает мне писать стихи.

А Клим Твердобоев все-таки еще раз ловко обманул меня. Даже проиграв пари, он ничего бы не потерял: он давно уже готовился поступить на заочное отделение филологического факультета, так как тоже пишет стихи, и к тому же неплохие.

Мы спорим с ним о литературе, посещаем футбольные состязания, конструируем и в глубокой тайне от всех, кроме Наташи, конечно, работаем над общим дипломным проектом Мы мечтаем о том времени, когда на экранах страны выйдет созданный нами кинофильм «Владимир Маяковский», в котором зазвучит подлинный «живой» голос нашего замечательного поэта. «Звуковую азбуку» Маяковского по немногим граммофонным записям его выступлений мы уже составили.

С украинского перевел Е. Весенин

37