Техника - молодёжи 1964-12, страница 36

I от од этот, по существу, универсальный. Но нигде и никогда не пользовались им для определения качественного состояния строительных материалов, применявшихся в древнем зодчестве. Именно такую методику и разработал кандидат архитектуры Олег Пруцын.

...Есть в Москве, в Среднеовчинни-ковском переулке, дом, построенный в XVIII веке. Строители, которым поручили реставрировать этот памятник архитектуры, прежде всего хотели выяснить качество стропильных балок. Распилить каждую балку? Пруцын предложил воспользоваться ультразвуковым аппаратом «УЗИИ-З». Балки были про-звучены. Оказалось, большинство их можно оставить на месте.

Но только ли об этом может рассказать ультразвук?

Однажды, прозвучивая стены храма Василия Блаженного, Пруцын обратил внимание на странную особенность: в одном и том же здании время прохождения импульса равнялось то 38— ▲

В заголовке: ультразвуковой дефектоскоп. Внизу: схема действия ультразвукового дефектоскопа. Т

1

40—42—44, то 60—82, то 70—80 микросекундам. Что это? Разный состав материала или разновременность кладки? Но может ли ультразвук определять возраст зданий? Каким образом это происходит и как проверить точность столь необычных часов?

В Гринвичской обсерватории хранится платиновый эталон метра. В обсерватории имени Штернберга тикают часы, по которым в Советском Союзе определяют время суток... Эталонов много. Но где взять эталон для ультразвуковых «часов»? Другими словами: за какой промежуток времени ультразвук проходит сквозь строительный материал того или иного возраста — кирпич, фресковый грунт, штукатурку...

За справками пришлось обратиться к памятникам архитектуры, возраст которых не оставлял сомнений. Показатели ультразвуковых и механических испытаний складывались в стройную картину. Они дали возможность построить графики связей (корреляций) для каждого исследуемого памятника.

Пруцын вернулся в храм Василия Блаженного, вооруженный эталонами. И снова ультразвуковые волны уходят в глубь стен, воздвигнутых, как это знали все, в XVI—XVII веках. «Раньше!» — говорят эталоны. И у Пруцы-на складывается впечатление, что на том месте, где ныне высится чудесное творение Бармы и Постника, стоял небольшой храм. Древние строители не разрушили его стены, а включили их неприметно для глаз потомков в новый архитектурный ансамбль.

Известие заинтересовало историков. Но так ли все это? И вот древний кирпич освобожден от штукатурки. Теперь видно: Пруцын прав...

Но больше всего архитектора интересовало другое — фрески.

...Когда-то художники расписывали красками сырую грунтовку. Постепенно она окаменевала. Столетиями сохранялась монументальная живопись. Но бывало, что грунтовка отставала от стены, в ней появлялись трещины. Фрески приходилось подновлять. Иногда их и вовсе записывали. Под новыми слоями подчас исчезали гениальные произведения. А как сохранить их? Как своевременно найти очаги разрушения — микроскопические трещины, не выходящие даже на поверхность?

Фресковую летопись XVI века в храме Василия Блаженного пронизали невидимые разведчики. Они нащупали микроскопические трещины, проследили их направление.

Продолжая поиск, исследователь пришел на южную галерею...

Чем быстрее проходят сквозь окаменевший слой ультразвуковые волны, тем, значит, плотнее грунт. Но что это⁷ Откуда такой разнобой? На одних квадратиках 40—42—48 микросекунд, на других от 60 до 70! Эталон, снятый с фрески XVII века, убеждал исследователя, что в центре условно наложенной им сетки есть живопись того же периода. А 60—70 микросекунд указывали на другое: над некоторыми участками росписи позднее потрудились художники-реставраторы — заполнили гипсом поврежденные или утраченные места фрески.

Так ультразвук приходит на помощь хранителям и исследователям уникальных произведений.

комеомо

з

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

|чера он был Джаны-Тасом, а сегодня ребята придумали ему молодое жаркое имя — Южно-горек. Он не будет поселком. Он станет сразу городом. Обозначились контуры прямых широких улиц. Поднимаются большие дома.

А неподалеку владения прораба с железнодорожной фамилией — Мо-лоткова Владимира Васильевича. Его участок строит станцию Джаны-Тас, ведет рельсы к карьерам — самым крупным и самым богатым рудой.

Говорит Молотков, будто костыли вгоняет.

— Брусьев два часа дожидались, — жалуются плотники. — К вечеру стропила не поставим...

— Надо. ЗАвтра пойдете на другой объект.

На первый взгляд прораб — «сухарь», чинуша: надо, и все тут! Но глаза у Молоткова с лукавой смешинкой.

Строительно-монтажный поезд спешился. Все строят станцию. До холодов надо поставить дома. Открыть детский сад, сдать дом отдыха для локомотивных бригад, вокзал, пункт технического осмотра тепловозов. И еще дюжину всяких «надо». У станции большое и сложное хозяйство... А зима рядом. Суровая зима.

На улицах — непролазная глина. На сапоги налипает столько ее, что по сравнению с ними водолазные ботинки на свинцовой подошве покажутся домашними тапочками. И ветер. Джаны-Тасская долина как аэродинамическая труба.

— Приходится пошевеливаться, — говорит Молотков. — Не будет станции — не будет руды... Люди очень нужны. Но только квалифицированные: плотники, бетонщики, штукатуры... И предупредите всех: у нас тут «роза с морозом».

Глина что... Набросить на нее смирительную рубашку из бетона — и делу конец. А вот «розу ветров» не уймешь. Да если она с морозом, и вовсе беда...

...Мастеру Владимиру Пбпову приснилось, что он плывет на плоту по бушующему океану. Вечером он читал «Кон-Тики». Проснулся от холода. Пол под ногами ходил ходуном, лицо мокрое, по спине стекала ледяная вода. Стены трясло, будто кто-то тужился столкнуть с места весь «Катай-город». Так называют ребята свои дома-вагоны на колесах.

Владимир выглянул в окошко.

— Ураган!

На дороге перевернутая машина.

Давно Владимир живет на колесах Он даже родился вот в таком вагончике на одном- из перегонов Турк-сиба. Отец работал там дорожным