Техника - молодёжи 1965-05, страница 31

В последние дни Биттеринг часто бродил по саду, одинокий, ошеломленный. Пока ракеты ткали в пространстве свою серебряную сеть, он соглашался примириться с жизнью на Марсе. Ибо каждую минуту он мог сказать себе: «Завтра, если я хочу, я вернусь на Землю». Но сейчас сеть исчезла. Люди остались лицом к лицу с необъятностью Марса, опаляемые зноем марсианского лета, укрытые в домах марсианской зимой. Что станется с ним, с остальными?

Он присел на корточки возле грядки; маленькие грабельки в руках у него дрожали. «Работать, — думал он. — Работать и забыть». Из сада он видел марсианские горы. Думал о гордых древних именах, которые носили вершины. Несмотря на эти имена, люди, спустившиеся с неба, сочли марсианские реки, горы и моря безыменными. Когда-то марсиане строили города и называли их; покоряли вершины и называли их; пересекали моря и называли их. Горы выветрились, моря высохли, города стояли в развалинах. И люди с каким-то чувством скрытой вины давали древним городам и долинам новые имена. Ну что ж, человек живет символами. Имена были даны.

Биттеринг был весь в поту. Огляделся и никого не увидел. Тогда он снял пиджак, потом галстук. Он аккуратно повесил их на ветку персикового дерева, привезенного из дому, с Земли.

Он вернулся к своей философии имен и гор. Люди изменили их названия. Горы и долины, реки и моря носили имена земных вождей, ученых и государственных деятелей: Вашингтона, Линкольна, Эйнштейна. Это нехорошо. Старые американские колонисты поступили умнее, оставив древние индейские имена: Висконсин, Юта, Миннесота, Огайо, Айдахо, Милуоки, Оссео. Древние имена с древним смыслом. Задумчиво вглядываясь в далекие вершины, он размышлял: вымершие марсиане, может быть, вы там?..

Подул ветер, стряхнул дождь персиковых лепестков. Биттеринг протянул смуглую, загорелую руку, тихо вскрикнул. Прикоснулся к цветам, поднял несколько цветов с земли. Шевелил их на ладони, гладил, шевелил снова. Наконец окликнул жену:

— Кора!

Она появилась в окне. Он подбежал к ней.

— Кора! Эти цветы... Видишь? Они другие! Не такие! Это не цветы персика!

— Не вижу разницы, — ответила она.

— Не видишь? Но они другие! Я не могу этого определить. Может быть, лишний лепесток, может быть, форма, цвет, запах...

Дети выбежали из дома, следили, как отец бегает от грядки к грядке, как выдергивает то лук, то морковь, то редиску.

— Кора, иди сюда, посмотри!

Они разглядывали лук, морковь,

редиску.

— Разве морковь бывает вот такая?

— Да... Нет... — Она колебалась. — Не знаю.

— Ты знаешь... Лук не лук. Морковь не морковь. Вкус такой же, но другой. Запах не такой, как раньше.

Он почувствовал, как бьется у него сердце.

— Кора, что это? Что случилось? Мы должны уйти отсюда!

Он забегал по саду, каждое дерево ощутило его руку.

— Розы! Розы! Становятся зелеными!

Они стояли, глядя на зеленые розы.

А через два дня в комнату вбежал Дэн.

— Идите посмотрите на корову! Я доил ее и увидел... Идите!

Они пришли в сарай. У коровы рос третий рог.

Газон перед домом слегка, едва заметно, отливал фиолетовым, как весенняя сирень.

— Нужно уходить, — произнес Биттеринг. — Этого нельзя есть безнаказанно, мы превратимся тоже кто знает во что! Я этого не позволю. Нам остается только одно: уничтожить все овощи.

Стихотворение номера

Как братья, горы вышли нам навстречу В тяжелых шапках синих ледников. Стоят, расправив каменные плечи, Ровесники промчавшихся веков. Понятен нам косой рисунок складки И сложное сплетенье рудных жил, Находим древних листьев отпечатки Мы в тех местах, где лес когда-то был. И перед нами в предрассветной хмари Рисуются картины дней былых: Чешуйчатые ветви сигиллярий Смыкаются над гладью рек лесных. Вода черна, течение лениво, Низки и топки речек берега. У мелководья сонного залива Ждет стегозавр крылатого врага.* Вот птеродактиль, грузный и хвостатый, В закатном небе вычертил зигзаг, Вот слышны грома тяжкие раскаты, Но то вулкан, а вовсе не гроза... Стоят, расправив великаньи плечи, Сверкая ледниками в облаках, Седые горы. И про юрский вечер Читаем мы на каменных листах.

Кемеровская область, Центральная гсо лого-съемочная экспедиция

— Но они ведь не ядовиты!

— Ядовиты. Яд в них тонкий, очень тонкий. Его немного, чуть-чуть. Но трогать их нельзя.

Он нерешительно разглядывал домик.

— Даже дом. Может быть, его изменил ветер. И воздух. И ночные туманы. Стены, полы — все изменилось! Это уже не дом для человека!

— Ах, это твое буйное воображение! Он надел пиджак, завязал галстук.

— Я пойду в город. Нужно что-то сделать. Вернусь скоро.

— Гарри, подожди! — окликнула его жена. Но он уже ушел.

В городке, на затененных ступеньках, ведущих в зеленную лавку, сидело, беспечно болтая, несколько человек.

Биттерингу вдруг захотелось выстрелить в воздух, разбудить их. «Что вы делаете, глупцы? — подумал он. — Сидите тут? Вы слышали новость: мы пленники чуждой нам планеты! Действуйте! Вам не страшно? Вы не боитесь? Что вы хотите делать?»

— Как поживаешь, Гарри? — окликнули его. — Садись с нами.

— Погодите, — возразил он. — Вы слышали недавние новости, да?

Они засмеялись, кивая головами.

— Что вы намерены делать?

— Делать? А что тут можно сделать?

— Построить ракету, вот что!

— Ракету? Чтобы опять вернуться к прежним тревогам? О нет!

— Вы должны! Вы видели цветы персика, розы, траву?

— Конечно, — ответил один из сидевших.

— И не боитесь?

— Не очень. Мы не заметили. Кажется, нет. Ему захотелось плакать.

— Вы должны работать вместе со мной. Если мы останемся здесь, мы тоже изменимся. В воздухе что-то есть. Марсианский вирус... разве я знаю? Семена, пыльца... Вы слышите?

Они молча глядели на него.

— Сэм! — обратился он к одному из них.

— Да, Гарри?

— Ты поможешь мне строить ракету?

— У меня есть куча железа и кипа чертежей. Я уступлю... Все засмеялись.

— Сэм, — сказал вдруг Биттеринг, — глаза у тебя...

— Что с ними, Гарри?

— Раньше они были серые, правда?

— Зачем ты спрашиваешь?

— Теперь они золотистые.

— Неужели? —■ уронил Сэм.

— И ты стал выше и стройнее!

— Может быть.

— Сэм, почему глаза у тебя пожелтели?

— А какого цвета они были у тебя? — спросил Сэм.

— У меня? Голубые, конечно!

— Ну, так посмотри. — Он подал ему зеркальце.

Биттеринг поколебался, затем поднес зеркальце к глазам...

— Вот видишь, что ты наделал? — укоризненно заметил Сэм. — Разбил мое зеркальце.

Виктор КОБИССКИЙ

ГЕОЛОГИ

Гарри Биттеринг переселился в мастерскую и начал строить ракету. В широко раскрытых дверях останавливались люди, переговаривались и шутили приглушенными голосами. Иногда помогали ему поднять или передвинуть что-нибудь. Но чаще только смотрели все более золотистыми глазами.

Приходила Кора, приносила в корзине завтрак.

— Я этого не хочу, — твердил он. — Буду есть только запасы с Земли. То, что мы привезли с собой. Не то, что выросло в огороде.

27