Техника - молодёжи 1970-05, страница 55

Если бы звуки посылались куда попало, отраженные сигналы были бы слишком слабы и дельфин не получал бы полной картины об окружающей обстановке. Нужен механизм, направляющий излучение узким пучком, как прожектор. И такое устройство есть. Это лобная кость. Не выпуклая, как у других животных, а вогнутая. По существу, рефлектор. Он направляет звуки вперед, на оригинальное фокусирующее устройство — головную линзу.

Все, кто видел дельфина хотя бы на фотографии, знают, что за рылом у него выступ. Можно подумать, что это высокий лоб, за которым скрывается огромный мозг. Но это всего-навсего лобный холм, и если вскрыть его у мертвого дельфина, то ничего, кроме жира, там не найти. Головной жир и есть ультразвуковая линза, за ней расположен «орган» — генератор звука, а дальше идет уже череп с костью-рефлектором, способной изменять кривизну и фокусировать ультразвук на изучаемый объект. Той же цели служит и мягкая жировая линза, ее форму дельфин тоже способен менять усилием черепных мышц.

Послав ориентировочный сигнал и приняв его отражение, животное получает общую картину окружающей обстановки. Оно выбирает какой-то предмет и вторично, уже направленно, шлет сигнал, принимает эхо, старается скопировать его, снова и снова облучает объект до тех пор, пока подражание не будет полностью соответствовать эху. Эхо тогда станет самым сильным и будет отражаться лучше всего. Видимо, по этой причине импульсы криков дельфина учащаются по мере приближения к предмету.

Во время оживленной беседы со своими сородичами каждый «оратор» посылает не какие-то отвлеченные образы, а воспроизводит эхо-сигналы, пойманные при отражении от предметов. Другими словами, дельфины разговаривают на языке объемных звуковых образов.

Поэтому-то в стаде могут жить и те особи, у которых работа звукогенератора почему-либо нарушена. Подобные случаи известны. Некоторые дельфины, отделенные от стада, начинают натыкаться на стенки бассейна и другие препятствия. Но в окружении своих соплеменников они избавляются от слепоты. Разгадка, скорее всего, в умении заболевших принимать предметные эхо-сигналы от других животных. Причем здоровые дельфины не просто копируют отраженные звуки, а значительно усиливают их.

Но пока еще совершенно не ясно, каков механизм приема. Каким странным и необычным это ни показалось бы, все же следуёт проверить, не воспринимают ли ультразвук... дельфиньи глаза.

Чешский ученый Поспешил нашел, что давление на палочки и колбочки сетчатки воспринимается как свет. В самом деле, ведь от удара могут «сыпаться искры из глаз». Упорядоченные ультразвуковые колебания, воздействуя на пигментные зерна сетчатки, будут как бы бить в фоторецепторы, создавать области с повышенным давлением. То, что воспринимается нашим ухом как свист, перейдет в видимый образ. У дельфинов это свойство может быть развито очень хорошо. Ультразвук способен переходить из воды в глаз морского животного почти без потерь и искажений, ибо на пути нет резких перепадов плотности.

Возможен и другой путь перевода ультразвукового сигнала в видимое изображение — с помощью эпифиза, рудиментарного остатка третьего (теменного) глаза. Когда во время нейрохирургических операций эпифиз раздражали электрическим током, у пациентов возникало ощущение света. Не. исключено, что этот орган, бесполезный у человека, у дельфинов действует, давая не очень яркую, но все же объемную картину окружающей обстановки. Точные эксперименты помогут окончательно разобраться в механизме общения самых дружных обитателей моря.

того, как сработают автоматические обнаружители атомных взрывов.

Не случайно среди главных условий мгновенной победы атакующей стороны Намиас выделяет следующее: «Атакуемая сторона не обладает автоматической системой, способной информировать ответственных лиц о том, что на территорию данной страны или на территорию ее союзника только что произведено ядерное нападение». Трудно поправить дело, если потеряны секунды, невозможно нанести ответный удар, если на выяснение обстановки ушли минуты и часы, но не менее страшно нажать роковую кнопку, доверившись несовершенному обнаружителю. Ведь датчики, реагирующие на электромагнитное возмущение от ядерного взрыва, могут сработать и при вспышке молнии. Индикаторы, приведенные в действие обычным землетрясением, так же бесстрастно донесут о «начале» мировой войны. Конечно, абсолютно исключить ошибку нельзя, но свести ее к одной ложной тревоге за 100—200 лет вполне посильная задача для современной науки.

Вообще ошибкам, грозящим катастрофическими последствиями, уделено изрядное внимание французского

физика. «Опознавание друзей и врагов — это не психологическая проблема, а нечто гораздо более серьезное. Летчики, сбитые ПВО своей страны, пехотинцы, расстрелянные собственной артиллерией, увы, уже не могут об этом рассказать!» — так начинается глава об автоматических системах опознавания, пожалуй, самая интересная в книге. Радиолокатор, генератор атомных частиц, ин-фрафон, лазер — нет ни одного средства связи, обойденного вниманием военных специалистов. Еще в 1880 году знаменитый Белл предложил идею телефона на инфракрасных лучах, но лишь в последнее время устройства, работающие на этом принципе, прочно обосновались на земле, в воздухе, в космосе. Два двухмоторных самолета, летящих на расстоянии 1,6 км друг от друга, сливаются на экране радиолокатора в одну точку. Инфракрасный же приемник спс собен различить каждый из четырех двигателей. Если это враг, то зенитная ракета или снаряд истребителя-пере-хватчика найдет цель с помощью той же инфракрасной самонаводящейся головки. Приманка для нее — раскаленные сопла реактивных двигателей.

Рассказывая о глобальных и за

урядных эпизодах ядерной войны, Намиас менее всего склонен живописать. Это видно даже по названиям глав: «Наука и война», «Уязвимость сил возмездия», «Специальные воздействия ядерных бомб», «Автоматическое обнаружение атомных взрывов», «Успехи и затруднения радиолокации», «Опознавание свой — чужой» и т. д. Деловой, подчас сухой стиль, графики, таблицы, схемы. В них — области атомного поражения; цифры, показывающие, сколько атакующих ракетоносцев неизбежно прорвется к цели. А за всем этим — гигантская военная индустрия, миллионы людей, создающих страшную технику современной войны, самолеты, корабли, спутники, как бы оберегающие человека от самого себя. И жутко подумать: неужели отлаженный механизм будет запущен, неужели выкладки ученых подтвердятся жестокой статистикой жертв, разрушений, потерь?

В книге нет ответа на этот вопрос. Но именно деловитость «Науки и обороны» побуждает читателя трезво оценивать чрезвычайно сложный потенциал современной военной техники.

И. ВИНТОВ

53