Техника - молодёжи 1977-08, страница 12

СКАФАНДР-

/Л Г? М/ Ж яков солодовник

иДЬЖДА

ДЛЯ ВАКУУМА

Меня окружают мрак и тишина, если не считать узенькой полоски света между створками бомболкжа и слабого шипения, напоминающего о работе двух мощных моторов самолета. За тонкими створками люка — десяти километровая бездна, отделяющая меня от родной, ласковой земли.

Макушкой гермошлема упираюсь в верхнюю обшивку бомболюка, а сижу на плоском срезе полуяйца — ранца моего основного парашюта. Его выпуклая часть опирается на толстую фанерную скамейку и являет собою классический пример неустойчивого равновесия, которое сохраняется лишь за счет того, что я упираюсь обеими руками в борта бомболкжа.

На моих колвняк стоит ранец запасного парашюта. Поверх него скорее угадываются, чем просматриваются, очертания сигнального щитка на противоположной стенке отсека. Я знаю, на нем три лампочки. Белая загорится, когда самолет наберет предельную для него высоту... Об этом же мне любезно сообщит и пилот Леша Гринчик. На этом наша радиосвязь закончится — я выдерну рукоятку замка, что связывает меня толстым жпутом со стационарной аппаратурой самолета. Тем самым я отключусь от кислородного питания (обо мне позаботится автономный кислородный баллончик на бедре) и от электрообогрева. Экипировка у меня богатая — шелковое белье, поверх него — шерстяное, двусторонний беличий комбинезон и уже поверх всего этого — прорезиненная ткань скафандра. Правда, сейчас я изнываю от жары, но зато потом не буду мерзнуть.

После сигнала второй, зеленой, лампочки распахнутся створки бомболюка, приглашая меня, так сказать, к выходу в свет. Мне оста

нется вывалиться в люк, раскрыть парашют (если не раскроется — воспользоваться запасным), пройти 10 км под шелковым куполом, приземлиться. Потом дать окончательную оценку пригодности скафандра — опытного объекта, который я испытываю.

Я инженер по летным испытаниям ЦАГИ имени Н. Е. Жуковского. В прошлом году окончил самолетостроительный факультет МАИ. Еще студентом прошел обучение в парашютной и летной школах аэроклуба МАИ без отрыва от учебы, стал инструктором-парашютистом первой категории и инструктором-летчиком. Летаю, правда, только на самолетах У-2 и Р-5. А хочется летать на всех, так же как Алексей Гринчик и Марк Галлай. Но зато у меня уже 66 парашютных прыжков почти из всех фигур высшего пилотажа, ночью, в воду, с задержкой раскрытия. Дважды участвовал в воздушных парадах в Тушине в День авиации, но это все не то — хочу испытывать самолеты!

В наушниках глухо раздается голос (Гринчика: «Девять тысяч пятьсот!» Уже полчаса мы набираем высоту, а ведь последние метры до «потолка» самые долгие... До одеревенения затекли ноги под тяжестью запасного парашюта и от неподвижности. Я уже потерял счет времени — минуты растягиваются в часы...

Сейчас сентябрь 1939 года. Политическая атмосфера в мире все больше накаляется. Доживает свои последние дни панская Польша — сейчас по ее территории ползут тысячи зеленых жуков — немецких танков*

Наши партия и правительство делают все возможное для укрепления обороноспособности нашей Ро

ЯКОВ СОЛОДОВНИК — В ПРОШЛОМ ЛЕТЧИК 1-ГО КЛАССА, КОМАНДИР

КОРАБЛЯ. В МОЛОДОСТИ ПАРАШЮТИСТ-ИСПЫТАТЕЛЬ, В ПОСЛУЖНОМ

СПИСКЕ КОТОРОГО — УНИКАЛЬНЫЕ ПРЫЖКИ В ПЕРВОМ ОТЕЧЕСТВЕН

НОМ СКАФАНДРЕ ДЛЯ ВЫСОТНЫХ ПОЛЕТОВ, ОБ ЭТИХ ИСПЫТАНИЯХ, О СВОИХ ТОВАРИЩАХ — ИНЖЕНЕРАХ ЦАГИ, ЛЕТЧИКАХ-ИСПЫТАТЕЛЯХ — И ВСПОМИНАЕТ АВТОР.

дины и, в частности, для развития авиационной техники. Мы должны летать не только дальше и быстрее, но и выше всех. Костюм, который сейчас позволяет мне нормально дышать и чувствовать себя на больших высотах — плод упорной работы большого коллектива во главе с тремя энтузиастами — инженерами ЦАГИ А. Бойко, А. Хромушкиным и И. Усачевым.

Летчика В. Коккинаки перед его рекордным полетом на высоту в 1934 году зашнуровывали в корсет: выше 10 км давление окружающей среды уже столь мало, что легкие не вдыхают кислород. Человека пучит внутренним давлением, как глубоководную рыбу, выброшенную на поверхность воды. Для нормальной жизнедеятельности организма необходимо обеспечить ему не только нужное содержание кислорода, но и нужное давление. Для этого и создали отечественный скафандр — герметический костюм, поддерживающий внутри себя нужное давление, содержание кислорода и подходящую температуру.

Л етчик-«ы сотник М. Алексеев не изъявил особого желания летать в этом костюме. Скафандр по сравнению с современными довольно сильно стеснял движения — он раздувался от внутреннего давления. Работа в таких «доспехах» требовала привычки.

Поэтому я и предложил «отпрыгать» в скафандре: ведь если можно прыгать, то летать тем более! У парашютиста в сравнении с летчиком и диапазон движений гораздо шире, и затрата физической и нервной энергии больше, и дыхательные функции глубже. Меня поддержали, и в первую очередь сам М. Алексеев, и я с головой погрузился в работу.

Наземные испытания проходили в термобарокамере. Я в полной экипи

10