Техника - молодёжи 1978-10, страница 56

МАСТЕРСКАЯ ДЛЯ

СККЕЙРОСА

Фантастический рассказ

ЛЕОНИД ПАНАСЕНКО г. Дне проггетровск

^АУБ ЮБИТЕЛЕЙ ЛНТАСТИКИ

«А не мог ли Канов умереть от радости? Чье сердце вместит и сразу воспримет такое событие? Да нет же. В сообщении ясно сказано •— «Не успел увернуться». Не успел... Но Канов не из тех, кто в космосе ворон считает. Он еще успел передать, что засмотрелся. Здесь, наверное, и прячется ниточка. Ниточка, которая связывает его неожиданное открытие и трагическую неосмотрительность. Но что можно увидеть, чтобы проглядеть собственную смерть?»

Ребята опять заспорили. Меня это злит. Ведь они тоже теряются в догадках, страдают от неизвестности и все же пытаются бодриться, отстаивать свою, абсопотно «точную» гипотезу происшедшего

Верно, не удерживаюсь я. - -Все вегно. Люди всегда искали во вселенной разум. Сначала мечтали и строили гипотезы. Потом появились энтузиасты и начали поиск жизни срсди звезд Фактов, конечно, никаких не было. Ни тогда, ни теперь. Но теперь мы за дело взялись всерьез. Планомерно прочесываем вселенную и... заведомо безрезультатно, потому что кажцый придерживается собственной теории контакта, которую он придумал в соответствии со своей, так сказать, профессиональной принадлежностью Каждый заглядывает только в свою щелку и только через иее собирается увидеть собрата по разуму. А собрат этот, быть может, неотступно близок. К нему только нужно обратиться по-людски, то есть с каких-то общечеловеческих позиций. У меня все!

Неожиданная моя речь произвела впечатление. Правда, больше своей эмоциональной стороной, чем содержанием.

— М-да... — покрутил головой Сергей.

— Мальчик растет, — глубокомысленно изрек Тэтэ Тнмофей Тро-шин

— И начинает пробовать свой неокрепший голос, — ■ добавил Володя.

А Рая рассмеялась.

— Кто же тот гений, — спросил Володя, — который может утверждать, что выступает с общечеловеческих позиций? То есть от имени всего человечества?

У него поразительная способность говорить резкости или, вернее, высвечивать в любом деле такие стороны, о которых присутствующие предпочитают молчать. Если честно, то с любой их критикой я заранее согласен. Все трое — мировые ребята. В душе я считаю их лучшим экипажем из тех, что ходят на космобо-тах поисковой группы «Разум». Когда-то наша группа называлась «Контакт». Шли годы. Контактов все не было и не было. И постепенно даже самые пылкие романтики поняли: главное — отыскать мыслящих. Или хотя бы какие-то их следы. Пока этого не случилось, о контактах смешно даже говорить. Что касается ребят, то волей неволей каждый из них примкнул к сторонникам какой-нибудь популярной теории о том, каким обра:юм разум может оповестить о себе, оставить эти злополучные, неуловимые «следы».

Более или менее самостоятельной оказалась теория самого тихого из нас — Сергея. Он предложил модель трех миров — без органической жизни, с жизнью, но без разума и разумный мир (по его мнению, мыс-лящие существа должны обязательно внести в природу пусть малозаметные и зашифрованные, но при окончательной разгадке глобальные изме

нения) и пытался установить корреляционные связи своих моделей с реальными мирами. Тэтэ, этот строгий эмпирик, верил не в теории, а в старую, обнадеживающую притчу: «Кто ищет, тот всегда найдет». Володя выявлял малейшие следы рациональности, то есть геометрически проявившейся целесообразности. Его блестящий ум систематика и мате-матика-аксиоматиста обладал редкой интуицией. Какого бы геометрического языка ни прчдерживались другие мыслящие существа, Володя наверняка разгадал бы его законы в любых случайных лишь для постороннего взгляда проявлениях. Ребята носились со своими теориями, часто до одури спорили, и каждый пытался обратить меня, зеленого практиканта, в свою веру. Но в каждой из них меня что-нибудь не устраивало — неопределенность Се-режиной, фатализм Тэтэ и бездуховность Володиной. Я искал свою точку зрения, но без особого успеха.

Мы поднимаемся на смотровую палубу, и я в который раз пытаюсь уловить «чудное мгновение». Меняю фломастеры и карандаши, хватаюсь за пастели. Но напрасно. Рая никудышный натурщик. Ее изменчивое, летучее, «родниковое» лицо никак не дается. Отблески чувств и перемены настроения вспыхивают иа нем неожиданно и гаснут, словно фейерверки.

Ты слишком своеобразный художник, — заявляет через полчаса Рая — Расскажи лучше о Сикейро-се. Ведь стереокопии в твоей каюте— это его росписи?

Его. — Я помолчал, представив могучий и властный поле! его красок. — Он был внуком солдата и поэта. Вся суд-зба его — это движение и рост. В Мексике в XX веке Давид А „ьфаро стал солдатом революционной армии. Потом в Испании