Техника - молодёжи 1983-07, страница 50

НАШИ ПЕРВОПУБЛИКАЦИИ

В этом номере мы начинаем публиковать отрывки из повести Юлии Кирилловой о корифее российского воздухоплавания и других технических видов спорта Сергее Уточкине.

Старые журналы полны фантастических рассказов об этом человеке. Удивляя одесситов, он съезжал на своем автомобиле по Потемкинской лестнице; в течение 20 лет был участником и призером самых разнообразных соревнований

и чемпионатов в России и за ее пределами. О демонстрационных полетах Сергея Уточкина в начале XX века говорили по всей России. Он одним из первых русских «летунов» поднялся в небо Москвы, путешествовал на воздушном шаре в Африке, участвовал в первом групповом перелете 1911 года Петербург — Москва. По словам писателя А. Куприна, которому довелось однажды оказаться его пас

сажиром на воздушном шаре, «Сергей Уточкин из многих виденных мною людей — самая яркая до оригинальности и по душевному размаху фигура».

Велосипедист, мотоциклист, автомобилист, воздухоплаватель и авиатор, Уточкин стал одним из зачинателей прикладных, технических видов спорта в России. И не случайно с легкой руки К. Чуковского его называли «академиком спорта».

АКАДЕМИК СПОРТА

ЮЛИЯ КИРИЛЛОВА

СЕКРЕТ УСПЕХА

Лето 1897 года в Москве выдалось знойное, пыльное. Солнце, как гигантская жар-птица, раскидало свои огненные крылья над крышами. Город на глазах разбухал, громады домов оплывали в дрожащем мареве. Но Уточкин, только что приехавший на чемпионат вместе е Вашкевичем из Одессы, был настроен радостно, возбужденно, будто держал в руках кончики солнечных лучей, освещавших его путь к спортивному Олимпу.

Велосипед Сергей увидел впервые каких-нибудь три-четыре года назад на приморском Николаевском бульваре. На обсаженной платанами аллее раздался крик «посторонись!», и среди расступившихся людей Сергей увидел нечто странное. На высоченном колесе, к которому сзади прилепилось маленькое колесико, громоздилась фигура господина в котелке. Гуляющие с удивлением узнавали в нем маэстро школы танцев Александра Альбертовича Цорна. Он крутил ногами педали, укрепленные на большом колесе, — и ехал!

— Вот чудище! — ахали, мелко крестясь, старушки, а наиболее просвещенные в публике только улыбались: «Это же бицикл», — и, приподнимая шляпы, кланялись ездоку. Мальчишки восторженно вопили, видя, как «паук» — так они окрестили высокий велосипед — сбрасывает своего седока, когда попадалась на дороге рытвина.

Одесские обыватели враждебно встретили техническое новшество. Сосед Уточкиных вывесил на калитке недвусмысленное предупреждение: «Тряпичникам и самокатчикам вход во двор запрещается». Однако бициклы завоевывали популярность. Появились частные школы велосипедной езды, началась постройка циклодрома (так называли в то время треки), открывались

специализированные магазины, возникло общество велосипедистов-лю-бителей. По уставу, как и в другие привилегированные клубы, в него не принимали «женщин, воспитанников учебных заведений, нижних воинских чинов и юнкеров». Рассчитывая ввести Сергея в среду состоятельного купечества, его дядя-опекун сдался на уговоры племянника, и у Уточкина появилась своя сверкающая никелем машина английской марки «Диана». Вскоре на ипподроме Новороссийского общества поощрения коннозаводства — на открытой всем ветрам, изрытой после дождей ухабами, пыльной земляной полосе, именовавшейся циклодромом, — Сергей Уточкин дебютировал в соревнованиях (несмотря на строгий запрет дирекции реального училища, где он учился).

В первый же сезон Уточкин стяжал славу лучшего ездока циклодрома, чемпиона Одессы и юга России, установил четыре всероссийских рекорда. Стоило Сергею на велосипеде показаться на улице, как вслед ему эхом летел мальчишеский крик: «Ура, Уточкин, рыжий пес!» Частенько после гонок победитель возвращался домой под конвоем конных жандармов, оберегавших его от неистовствующих поклонников.

«Ив фешенебельной и в демократической среде, — писали газеты,— ажиотация нообычайная. Экспансивные южане устраивают своему „любимцу такие бурные овации, ка-бывают лишь на боях быков в Испании». А когда журнал «Самокат» провел опрос читателей, кого можно считать лучшим спринтером России, большинство назвало имя Уточкина.

И теперь, едва прославленные одесситы появились в Москве, как около гостиницы их окружила толпа репортеров. Уточкина засыпали вопросами о личных рекордах, о новой дамской моде в циклизме,

о планах на будущее. Сергей сначала отвечал серьезно, потом отшучивался, наконец заговорщицки наклонился к одному из собеседников и сказал:

— Я родился под знаком Солнца: видите, оба рыжие. Поэтому в такое жаркое лето мне непременно должно повезти.

Репортеры разбежались по своим редакциям, а на следующий день газеты возвестили читателям: одесский чемпион намеревается «убить» мировой рекорд... Прочитав об этом, Уточкин рассмеялся и швырнул газету на пол: он-то знал, чего стоят мировые рекорды.

Вашкевич как-то подслушал разговор председателя гоночной комиссии доктора Троянко с членами одесского общества велосипедистов.

— Нет, я не могу одобрить манеру водить дружбу с простонародьем. Говорят, — доктор слегка усмехнулся, — нашего героя можно застать ежедневно по утрам у памятника Ришелье на Приморском бульваре в окружении рассыльных, чистильщиков сапог. Выстроившись на верхней площадке лестницы — а там, если помните, десять маршей по двадцать ступеней каждый и десять трехсаженных площадок, — эта компания вместе с Уточкиным устремляется вниз. Добежав до ограды церкзи, вся орава поворачивает назад и во весь дух белсит вверх по лестнице к Дю-ку. Здесь Уточкин раздает призы — собственные победные жетоны! — а проигравшим — утешительные гривенники. Он, видите ли, таким образом «открывает себе дыхание»...

Тут кто-то добавил, что Уточкин бегает от Куликова поля до Большого Фонтана наперегонки с трамваем. Он выдерживает все 10 верст бега и даже опережает на несколько саженей своего «соперника».

В Москве повсюду ощущался велосипедный бум: в больших зер-

48