Техника - молодёжи 1983-07, страница 53

ник упал в море. Сергей и сам видел полет Бруннера, когда шар вдруг понесло к морю, аэронавт открыл клапан и начал спускаться к маяку. Достигнув мола, Бруннер прыгнул с трапеции, которой пользовался вместо корзины, но газа в аэростате было еще много, и он улетел в море; аппарат подобрали на следующий день где-то у Гросс-лилиенталя.

И все же было объявлено, что 2 сентября на циклодроме Уточкин выступит как велосипедист, моторист и воздухоплаватель. Снова Сергей стал «сенсацией № 1», тысячи людей брали билеты с бою, чтобы увидеть, как их земляк вознесется в небо. Зрители с интересом рассматривали бочки, кучи ржавого железа и цинка, бутыли с серной кислотой. Даже они понимали, что дело аэронавта швах. Витолло и Бруннер получали светильный газ с завода по трубам. Но циклодром находился слишком далеко от Пересыпи, и Уточкину пришлось добывать газ для шара своими средствами. Примитивный газогенератор действовал плохо, большая часть газа уходила в воздух, шланги то и дело лопались. Лишь спустя сутки сморщенный матерчатый пузырь получил три четверти необходимой порции водорода. Но Уточкин не хотел отказаться от своего намерения: чтобы увеличить грузоподъемность, он выбросил часть балласта. Сильный ветер прибивал шар к земле, рвал в стороны; не успел Сергей занести ногу в корзину, как ветер рванул аэростат и освобожденный от тяжести «Кмак» взмыл ввысь, только его и видели.

Через два дня рыбаки с Большого Фонтана выловили рваные остатки шара, но попытка починить его оказалась бесплодной. Первый небесный корабль Уточкина погиб. И все же он не оставил мысли о полете на воздушном шаре. Встретившись с помощником Витолло, Сергей возобновил с ним давний разговор о покупке аппарата, и вскоре «союз должников», как теперь именовали себя компаньоны, снова стал обладателем аэростата. Теперь шар наполнили газом на заводе, а затем началась беспримерная в истории воздухоплавания морская буксировка с Пересыпи к Ланже-рону. «Водородная бомба», готовая взорваться от искр, в изобилии вылетавших из дымившей трубы буксирного пароходика, покачивалась на веревке, нехотя следуя за своим поводырем. А в корзине метался Уточкин, пытаясь предпринять что-либо, дабы ослабить воздействие порывистого ветра и ускорить ход. Наконец пароход причалил, и шар кое-как втащили на стартовую гору. Но лететь было поздно — уже

стемнело. А наутро снова беда — часть газа вытекла, и аппарат к полету не годился.

И все же он добился своего. В четыре часа пополудни 1 октября 1907 года Уточкин наконец оторвался от земли. Снизу его полет выглядел плавно, как легкая прогулка, в действительности же воздухоплавателю приходилось решать множество проблем. Вон впереди плывет красивое облако. Зрителям неведомо, что пушистая белая шапка венчает теплый воздушный столб, поднимающийся с земли. Аэронавту облако указывает восходящий поток, попав в который шар легко взлетит вверх. «Кмак» походил на гигантский баклажан на длинном стебле: мирно покачивающийся под корзиной гайдроп из тяжелой просмоленной пеньки предназначался для того, чтобы при тихой погоде придать спуску плавность. Но стоило гайдропу при сильном ветре за что-нибудь зацепиться, шар мгновенно останавливался, аэронавт же от сильного толчка вылетал из корзины. Малейший просчет, допущенный при приземлении, грозил невнимательному воздухоплавателю гибелью.

«Анероид показывает максимальную высоту 3200 метров, — писал Уточкин в своем небесном репортаже. — Очень холодно, воздух разрежен, и дыхание затрудняется. Продержавшись в таком положении несколько минут и сделав необходимые наблюдения, решаю окончательно спуститься на землю. Открываю клапан, и шар устремляется вниз. Медленно редеет туман, появляются знакомые очертания земли... Вдали поблескивал Андреевский лиман, и шар, стремительно спускаясь, быстро приближался к нему. Шум в ушах усиливается, падение становится таким стремительным, что стрелка анероида уже не переходит плавно с цифры на цифру, а скачет по ним. Земля неудержимо несется Навстречу, и деревья, дороги, поля и дома быстро вырастают. Опасный момент... Словно могучая пружина, гайдроп задержал падение шара, быстро облегчая его. Вот-вот корзина ударится о землю. Я быстро подтягиваюсь на руках к кругу, к которому прикрепляется корзина, и напряженно жду толчка. Шар опустился всего в шести саженях от воды лимана на влажный прибрежный песок. Через полчаса я уже ехал по Московской улице, а шар, уложенный на подводу, медленно следовал впереди огромной толпы любопытных».

На следующий день эти строки из статьи «Там, наверху» появились в «Одесских новостях».

Через несколько дней Уточкин совершил второй полет на «Кмаке».

Осень оказалась не лучшим временем для аэронавтики — дожди, ветры. Молодые люди занялись наукой о летании: внимательно штудировали номера журнала «Воздухоплаватель», знакомились с докладами Н. Жуковского и Д. Менделеева. Помогали и познания Алексея, который учился в Петербургском политехническом институте, и библиотечные знакомства Маковецкого. Тогда-то Сергея и поразил воздухоплавательный снаряд Можайского, имевший крыло и два мотора.

Чтобы продолжить практическое знакомство с небесным океаном, друзья решили отправиться с демонстрационными полетами в теплые страны. Эта эпопея заслуживает особого описания. Свободное от полетов время они проводили в бесконечных спорах о будущем воздушных шаров и о машинах тяжелее воздуха. Сергея не оставляла мысль об аппарате тяжелее воздуха. Шар, игрушка воздушных течений, был неуправляем. Другое дело — лететь на крыльях с мотором. Тогда можно мчаться по небу, словно на автомобиле: ведь секреты управления скоростью — в море ли, в небе ли — почти одинаковы, Уточкин теперь это знал доподлинно. А что, если объединить всех автомобилистов, аэронавтов и создать в городе аэроклуб, который бы помог развитию воздушных полетов на аппаратах тяжелее воздуха? Так знойным зимним вечером в Каире маленький кружок энтузиастов аэронавтики задумал положить начало авиации в Одессе.

В сентябре 1909 года Уточкин официально получает звание пилота. А через несколько дней поднимается в небо вместе с писателем Александром Куприным, редактором «Одесских новостей» Хейфецем и корреспондентом газеты «Русское слово» Гореликом. Аэростат «Россия» при громадном стечении зрителей плавно взмыл ввысь и продержался в воздухе около часа, пройдя на высоте 1400 метров 20 верст. В русских газетах и журналах печатались заметки, шаржи и фельетоны об этом полете, «Одесские новости» отвели два больших подвала для корреспонденции писателя из поднебесья. Александр Куприн, не раз ходивший с Уточкиным в море, заканчивал свой очерк «Над землей» такими словами: «Я бы, не задумавшись ни на одну секунду, полетел с нашим пилотом на его будущем аэроплане точно так же, как я пошел бы с этим человеком на всякое предприятие, требующее смелости, риска, ума и звериной осторожности».

Теперь Уточкин был полон твердой решимости подняться в небо на машине с крыльями и мотором. Но об этом отдельный разговор.

4»

51