Техника - молодёжи 1985-05, страница 56

миллионеру. Эта система представляет своим пользователям такие услуги, что придет, и довольно скоро, время, когда она полностью поглотит культурную среду обитания человека, ту среду, которая сейчас существует в виде книг, радио, газет, телевидения и прочих средств обмена информацией между человеком и человечеством...

И я нашел путь решения своих проблем.

Я создал Санто.

Я создал его в машине, в ее памяти. Такого, каким я его помнил. Я сумел разложить его на элементы, расщепить на мельчайшие части, чтобы потом собрать его вновь уже где-то там, в неведомых глубинах хранилищ информации, в неисчислимом множестве ячеек. Я наделил его нормальным человеческим телом, дающим радость жизни и подверженным недугам, — ведь информационно-вычислительная система знала гораздо больше, чем мог знать живой человек о своем теле. И она могла управлять в этом теле тончайшими процессами, которые в совокупности своей давали образу Санто его ощущения. Я поселил его в мире, который является точной копией нашего, потому что вся информация, которую мы имеем о мире, существует внутри системы, в ее памяти. И если мой Санто выходил на улицу, он видел эту улицу так, как ее видел бы его реальный прототип. Если он ехал в другой город, то ехал на таком же поезде, на каком мог ехать реальный Санто. В его мире шел дождь или снег, если дождь или снег шли в нашем мире. Как и у нас, там распускались весной листья деревьев и зацветали цветы. Как и у нас, там были зимние морозы и летняя жара. Я наделил его жизнью и всем нашим миром, я работал как одержимый, я взял отпуск на два месяца и программировал, неделями не выходя из дома, забывая побриться и пообедать, я перестал различать день и ночь, я потратил почти все свои сбережения на оплату счетов за услуги системы, но я сделал все, что было в моих силах. Я создал Санто.

Я наделил его свободой воли. Я создал не робота, не манекен, не куклу, я создал живого человека, живущего в настоящее живом мире, человека свободного и независимого в своих поступках. "Никто не знает, конечно, есть ли она, эта свобода воли, но Санто, созданный мною, как и всякий человек, живущий в моем, реальном мире, никогда не способен будет почувствовать, что он лишен этой свободы, и никакой мыслимый сейчас анализ его поступков со стороны не позволит утверждать, что он этой свободой не обладает.

В тот момент, когда я поднес руку к клавиатуре, чтобы последней командой запустить свое создание в жизнь, я чувствовал себя богом. У меня и сейчас сохраняется это ощущение, потому что, может быть, я оказался первым на пути, который предстоит человечеству в освоении этой новой Вселенной. Конечно, работа не закончена, такая работа никогда не может быть закончена, я и сейчас то и дело вношу коррективы в мои программы. Но это лишь штрихи к портрету. Сам портрет уже создан.

Я помню те дни, когда ждал первого звонка от Санто. Но я не смогу сказать, что тогда происходило со мной, что происходило с миром. Эти дни совершенно перемешались в моей памяти. Я переходил от надежды к отчаянию, от радости к грусти, и лишь одно было постоянно — ожидание. Не знаю, на сколько хватило бы моего терпения, чем бы все это кончилось, продлись ожидание месяц или два. Иногда мне кажется, что я не выдержал бы и дня сверх того, что ПрОШЛЙ В- 37 ом ожидании. Временами я впадал в уныние, 'I тогда мне казалось, что я хочу невозможного, что создать то, что я задумал, свыше человеческих сил. Временами я боялся этого своего творения, боялся, что тут же пойму, что это звонит не Санто, а что-то совершенно чуждое, что-то нечеловеческое, холодное и бездушное, и я не найду в себе сил признать

ся в том, что прекрасно вижу и чувствую эту подмену, не найду в себе сил бросить трубку, и буду говорить с ним, с этим несуществующим монстром из несуществующего мира, и буду обманывать себя, представляя дело так, будто это не сотворенный мною образ Санто, а живой, реальный Санто звонит по телефону, и буду знать, что обманываю себя.

Но однажды он позвонил.

Это произошло недели через две. Я услышал его голос в трубке, и я забыл обо всем. Потому что это был голос настоящего, живого Санто. Потому что я говорил с настоящим, живым Санто, и мы говорили с ним как раньше, будто и не было двух лет молчания и двух лет разлуки. И, пока мы с ним разговаривали, я внутренне смеялся и над ним, ц над собой, и над созданной мною программой, и жизнь казалась мне прекрасной, и наш мир снова был хорошим, добрым миром, от которого вовсе нет необходимости искать спасения у машины.

Я не верил в то, что говорю с машиной. Я до сегодняшнего дня не верил в это.

Этого не могло быть. Как я. простой человек, пусть даже и очень хороший программист, как мог я создать такую программу, что даже сам не способен отличить ее от живого человека? Как мог я, работающий над созданием искусственного интеллекта уже многие годы, попутно, в свободное время, создать этот интеллект, основанный на каких-то абсурдных принципах, совершенно отличный от того, чего мы добиваемся? Нет, я не мог поверить, что тот Санто, которого я создал, и тот, с которым разговаривал по телефону, — одно и то же лицо. Не верил до сегодняшнего телефонного звонка.

Но остановиться уже не мог.

Ступив на этот путь, я понял, что рано или поздно захочу создать и всех остальных, всех своих друзей, с которыми почти не встречаюсь, всех, с кем общаюсь лишь по телефону. Рано или поздно мне придется создать их всех, чтобы никто из них никогда не замолчал бы на годы.

Это было неизбежно, и я смирился с этой неизбежностью. То, что я создам образы или отражения своих живых друзей, которым суждено будет постепенно заменить их, живых людей, было предопределено. Если бы я был художником, я написал бы их портреты, и они глядели бы на меня со стен, и я разговаривал бы с ними, как с живыми людьми. Если бы я был писателем, я поселил бы их в своих повестях и рассказах, и сам переселился бы в мир, созданный мной на бумаге. Мне суждено населять образами моих друзей те миры, ту третью природу, которая создается человеческим воображением. Я — программист, и я поселил создаваемые мною образы там, где смог.

Я создал их всех. Эллу, Эдвина, Карла, Линто, Марка — всех, кого считал своими друзьями. Это было совсем нетрудно теперь, когда первый, самый главный шаг был сделан. Теперь это было совсем нетрудно и совсем недорого. Я поселил их внутри машины, и я заставил их учиться у тех, чьими образами они были, слушать наши телефонные разговоры и ждать того времени, когда эти разговоры прекратятся, чтобы ожить тогда самим и тихо и незаметно занять места ушедших...

Впрочем, теперь это все не имеет значения, но я ни о чем не жалею. Мне было бы гораздо тяжелее, если бы они перестали звонить. Что чувствовал бы я тогда? Обиду. Вину. Горечь. Отчаяние. Но, пока они звонят, пока в телефонной трубке раздаются их голоса, жить еще можно. Можно мириться с неудачами и разочарованиями, можно надеяться на какие-то перемены. Можно без конца откладывать встречи, ссылаясь на какие-то обстоятельства. Обстоятельства всегда выручат. У них тоже обстоятельства. И они тоже все понимают. Мы ведь свободны в своих поступках, и

52