Техника - молодёжи 1985-05, страница 57

нам вполне хватает тех голосов, что мы слышим по телефону.

И вот три месяца назад мне в голову пришла мысль, <1то необходимо создать в машине еще один образ. Образ самого себя.

Рано или поздно мне суждено было создать Свой автопортрет. Чтобы однажды остановиться перед ним и взглянуть в глаза самому себе...

Это было совсем нетрудно. Еще один призрак поселился в информационно-вычислительной системе, начал там свою призрачную жизнь в моей тени. Я наделил его жизнью, но оставил ждать. Именно так одно время представлялось мне наше с ним сосуществование. Когда-нибудь он тихо и незаметно займет мое место у телефонной трубки, и друзья мои не почувствуют потери, и жизнь будет течь как прежде.

...И все же — зачем он поехал в аэропорт? Зачем позвонил мне? Я дал ему свободу действий, но не до такой же степени, чтобы за эти три месяца он стал совершенно отличным от меня человеком. Ведь то, что он сделал, должно было иметь какую-то причину, известную нам обоим. Или же я сам не решаюсь заглянуть в свою душу и найти эту причину? А он решился это сделать. Тогда выходит, что я достиг совершенства в своих творениях, что я создал настоящих живых людей, которые могут мыслить, чувствовать, совершать поступки. Тогда в чем же их отличие от нас и что может служить мерилом реальности? И кто тогда мы сами?

Я взглянул на часы. Где он сейчас? Еще едет в экспрессе из аэропорта или уже идет по улице к дому, и дождь хлещет его по лицу, и он опускает голову навстречу ветру и старается побыстрее дойти до подъезда, быстрее добраться до дома? Возможно, вот сейчас, в эту самую секунду, он снимает в прихожей мокрый плащ, открывает дверь комнаты, берет трубку...

Я вздрогнул, услышав звонок. Я дал телефону прозвонить пять раз, затем подошел.

— У меня мало времени, — сказал он. — Автобус задержался.

Я ничего не ответил.

— Я улетаю не один.

Я вдруг все понял. Сердце сжалось в тоске.

— Она не будет тебе больше звонить, — сказал он.

— Ты не можешь этого сделать.

— Я не могу этого не сделать. Я слишком долго мечтал об этом.

— Слушай, ты! — заорал я в трубку. — Ты, ненормальный, ты не можешь этого сделать! Тебя же нет, ты понимаешь это?! Тебя же нет!

— А ты в этом уверен? — спросил он внешне спокойно. — Может быть, это как раз тебя нет? Или нет нас обоих? Как понять, кто из двоих существует на самом деле? Я помню себя с тех самых пор, что ц ты, и для меня мой мир и мое прошлое не менее реальны, чем для тебя...

Я знал, что он прав, и мне нечего было ответить. Но я знал и еще кое-что, и он тоже знал это. При всем нашем сходстве он, созданный мной двойник, был в чем-то неуловимо лучше меня. Создавая его, я, сам того не желая, делал его таким, каким хотел себя видеть, добавлял в свой портрет почти неуловимые черты, и теперь эти черты, эти достоинства, которых не было в оригинале, обратились против меня самого! Мой двойник был неуловимо лучше меня, чуть решительнее, чуть щедрее, чуть добрее, чуть честнее. Почти неосознанно, почти неуловимо я сглаживал в своем портрете то, что мешало мне жить, добавлял то, чего мне не хватало. И вот теперь наступала расплата!

— Не все еще потеряно, — сказал он мне. Я вдруг вспомнил, что, пока я думал, он не произнес ни единого слова. Видимо, мысли наши текли почти одинаково.

— Что? — спросил я его, предугадывая ответ. Го

лос мой слегка дрожал, и я никак не мог унять дрожь в руках.

— Билеты лежат в кассе аэропорта. Свой ты получишь по паспорту. До вылета два часа

Я все понял.

— Ты тоже не уверен, — сказал я ему.

— Я почти уверен, — ответил он. — Но у тебя остается шанс. Не забывай, это последний. И прощай.

Он повесил трубку.

Да, это был последний шанс. Мой последний в жизни шанс вернуться из плена созданного мною мира, н, если я его упущу, если я не решусь испытать его, я останусь навеки один в этом мире. И ничто уже не спасет меня от одиночества. Я буду говорить с друзьями по телефону, но перестану верить в их реальность. Я буду пытаться вернуться в обычную жизнь, но не смогу этого сделать, потому что постоянно буду бояться окончательного и бесповоротного подтверждения того, что я уже совершенно один. Если я не решусь проверить это сегодня, сейчас, я уже никогда не решусь это сделать.

Но шанс у меня еще оставался. Еще была вероятность того, что не все потеряно, что я могу вырваться из плена сотворенного мною мира, что я еще не совсем одинок здесь, на моей земле. Еще оставался шанс, что кто-то из моих друзей, с кем я разговариваю по телефону, — живые, настоящие люди, что Элла, с которой он договорился сегодня, — настоящая, живая Элла, а не занявшее ее место в моей жизни изображение Эллы из памяти машины...

Я бросился в прихожую, схватил чемодан. Скорее! Есть еще шанс! Мой мир рушится, но есть еще шанс выбраться из-под его обломков. Я, я сам своими собственными руками создал,то, что его разрушило. Мой двойник, чуть более решительный, честный и смелый, чем я сам, пошел на это. Но ведь это означает, что я сам давно хотел поступить точно так же!

И я замер на мгновение, внезапно осознав, что это действительно так.

До вылета оставалось меньше двух часов.

Я прибыл в аэропорт за полчаса до вылета. Получая в кассе билет, я еще не знал, куда я лечу, да это и не имело значения. Я едва успел зарегистрироваться, одним из последних прошел на посадку. Поднимаясь в самолет, я еще на что-то надеялся. Но, когда запустили двигатели и самолет стал выруливать на взлетную полосу, кресло рядом со мной было пустым...

Слева были горы, и шоссе, почти пустое сейчас, когда еще не начался сезон, вилось между ними и морем. Иногда оно спускалось к самому пляжу, иногда поднималось наверх, и тогда пустынный морской горизонт справа отодвигался на многие километры. Было еще слишком холодно, чтобы купаться, но солнце сияло по-летнему жарко, склоны гор были покрыты свежей весенней зеленью, у обочины цвел какой-то кустарник, и вчерашний дождь и холодный ветер казались чем-то совсем нереальным. Мы взяли с собой лишь самое необходимое, наши рюкзаки были совсем легкими, и хорошо было ехать по этой дороге и слушать, как шуршат шины по асфальту, как слегка поскрипывает правая педаль, как волны накатываются на галечный пляж внизу. Мы почти не разговаривали, нам и так было хорошо.

А потом мы остановились у придорожного кафе и ели мороженое и пили виноградный сок, потому что обедать нам совсем не хотелось, и смотрели на море далеко внизу, и говорили, и смеялирь.

И был вечер, и было утро.

И была жизнь...

53