Техника - молодёжи 1986-04, страница 49

ваши поездки Поезжай в Евпаторию, в Пицунду, на Золотые Пески, в Дубровник, в Венецию, в Канны. К чертям теорию, к чертям большие планы и пустые мечты, к чертям десятилетний труд. Где у тебя мешок, сейчас сгребу эту макулатуру и обменяю на великолепный томик Дрюона — Геннадий и в самом деле хватается за метлу, начинает сметать бумаги в угол.

Наташа с плачем обнимает его.

— Гена, прости меня, я так устала ждать, я вообще устала. Но я потерплю еще. И Милочка потерпит, поедет в санаторий с группой. Едут же другие дети без матери...

* * *

Еще десять лет спустя.

Та же комната, и мебель все та же, совсем уже ободранная. На экране две женщины: Наташа, еще прямая, стройная, со следами былой красоты, как это принято говорить, но с седыми висками и очень усталыми глазами. Рядом с ней молодая, очень высокая акселератка. Я с профессиональным любопытством рассматривал, какую дочь сконструирует машина Наташе. Что-то не очень привлекательное получилось у двух красивых родителей. Тощая, узколицая и плоскогрудая, явно болезненная, с опущенной, капризно-недовольной губой. Пожалуй, похожа она была больше на Геннадия, однако не лучшее унаследовала. Черты те же, но без одухотворенности.

— Мама, я не пойду на выпускной вечер,— тянула она.— Мне совершенно нечего надеть. У Таньки шпильки, у Ольги шпильки, у Наташки Колобка шпильки, одна я замухрышка. Не хочу быть хуже' всех, не хочу...

— Милочка, ты же знаешь, папе обязательно надо было съездить в Баку.

У девушки надутые губки:

— У других родителей дети на переднем плане, а у нас папа, все для папы, только для папы.

— Милочка, ты же знаешь. Папа поехал не для забавы. Ему предложили хорошую работу. Папа прилетает сегодня, и как только он прилетит...

Наташа на экране смолкла прислушиваясь.

— Ну вот и он, кажется...

Дверь распахивается Как пишут в пьесах: «Те же и Геннадий».

Совсем седой уже, с помятым лицом, в помятом костюме. Впрочем — сидел в самолете, сидел в автобусе, трудно сохранить свежесть.

Наташа кинулась к нему, чтобы помочь снять пальто. Дочь молчала выжидательно.

— Ну что уставились? — сразу же огрызнулся Геннадий.— Сорвалось. Ни с чем я приехал, ни с чем, послал подальше этого прохвоста. Такой сладенький, такой любезненький, водит по ресторанам, угощает, подливает, льстит: «Вы такой замечательный, такой проницательный, на весь Союз знаменитый, от вас ничего не укроется, вы людей насквозь видите. Помогите нам развенчать этого невежду Нигматуллина, нам от него житья нет». Ну прочел я статьи Нигматуллина, действительно есть у него ошибки. Ошибки вечны и бесконечны, у самого господа бога полно ошибок. И прочел труд моего заказчика: «Нечто к вопросу о предварительном определении формулировки значения...» Лепет! Я ему говорю: «Давайте лучше я ваши ошибки исправлю» Лезет в бутылку: «А вы кто есть? Вы же не специалист, что

вы понимаете в нашей специфике?» Значит, в его специфике я не понимаю, а ошибки его противника увижу. Не специалист, но известный скандалист. Искатель чужих блох. Помогаю тупицам придираться к способным людям. Могу разоблачать, могу оклеветать. Плюнул и уехал.

Наташа слушала с грустно-усталым видом, дочка с кисло-презрительным.

— Значит, ты зря потратил деньги на поездку в Баку? — сказала она.

— Зря потратил деньги, зря потратил время.— Геннадий вскипел, не встретив сочувствия.— Говорил же я вам: «Не толкайте меня на случайный заработок». Деньги, деньги, только деньги вам нужны, денег вам не хватает...

— А обо мне ты совсем не думаешь? — сказала дочка.

— Думаю, думаю, только о вас с мамой и думаю. Вот о деле думать некогда, действительно.

И тут зазвонил телефон. Геннадий схватил трубку.

— Да-да, это именно я,— закричал он.— Известный на весь Союз специалист-скандалист. Да, могу разоблачить, могу оклеветать. Кого оклеветать по дешевке?

— Гена, опомнись! — Наташа решительно положила руку на рычаг, выключая телефон.— Иди, полежи, отдохни с дороги, мы тут разберемся с Милочкой.

Геннадий разом исчез с экрана. Машина убрала его за ненадобностью, в комнате остались мать с дочкой.

— Ну и как мы будем разбираться, мама? Значит, плакал мой выпускной вечер?

Наташа тяжело вздохнула и начала снимать с пальца обручальное кольцо.

— Он мой муж, я люблю его и верна,— сказала она как бы про себя.— И не кусочек металла доказывает верность.

Экран погас.

У настоящей Наташи, той, что сидела рядом со мной, были растерянные глаза. Мне стало жалко девушку, и хотя утешать, оспаривая машинный прогноз, в нашем Центре не полагается, я все же сказал ей:

— Жизнь, девочка, трудная штука, и не все в ней распределено справедливо. Радости и удовольствия скопляются в начале, заботы — во второй половине. Когда прогнозируешь на десятки лет, волей-неволей прихватываешь и старость. Обычно мы не заглядываем так далеко. Это обширные планы вашего Гены виноваты, они не выполняются быстро.

— Продолжайте! — сказала Наташа твердо.— Я хочу знать окончательный результат.

Я подал очередную команду машине:

— Еще через десять лет!..

На этот раз появилась другая декорация: стильно обставленная, просторная, даже пустоватая комната. В центре ее красовался монументальный стол светлого дерева, слева стояла так называемая «стенка», тоже светлого дерева с книгами в нарядных обложках и с буфетцем, а в нем редкие вина, судя по непривычной форме бутылок. Справа же на особой тумбочке бросался в глаза громаднейший глобус.

— Да это же кабинет Сережиного отца! — воскликнула Наташа, узнав глобус.

За массивным столом сидел массивный мужчина, с круглой, почти лысой головой и в круглых очках.

КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ФАНТАСТИКИ

45