Техника - молодёжи 1988-06, страница 6

/

речнем изобретений и придумок Богословского «ультимативно нищим», как сказал поэт, выглядит реестр внедренного. В нем — единственная позиция: оладий ная машина, несколько сот экземпляров которой выпущено заводом торгового машиностроения в Киеве.

Вот и получается, что произведениям умельца открыты лишь каналы телевидения, чего не скажешь о каналах внедрения его изобретений. И хотя огласка, будучи лишь суррогатом гласности, в отдельных случаях помогала Богословскому достичь успеха, все же иначе, как парадоксальным, его и не назовешь. С одной стороны, всесоюзная известность, с другой — едва ли не полное — со стороны сплоченного цеха профессионалов — официальное неприятие.

Впрочем, «телевизионная известность» не только помогала. После одной из передач «ЭВМ», где были продемонстрированы его кухонные автоматы, медицинские тренажеры, автомобили и многое другое, ведущий неосторожно сравнил итоги его работы с деятельностью многоотраслевой лаборатории. Сразу же после телепередачи заместитель министра торговли УССР позвонил (с «подачи» местного руководства) из Киева и многозначительно предупредил умельца:

— Почему вы так неэтично вели себя в Москве иа передаче?

В дальнейшем прослеживается следующая закономерность: чем чаще новатора показывали по ЦТ, чем больше писалось о его машинах в центральной печати, тем глуше, отчужденнее, холоднее говорили со слесарем его руководители.

— Талант?.. Да, вообще-то,— кисло подтверждали оии,— но ведь совершенно неуправляем!

А управлять хотелось, чтоб «не высовывался», не портил общей картины. Словом, слесарю слесарево.

Средства воздействия пускались в ход разнообразнейшие. Как-то летом на Всесоюзный конкурс по созданию и совершенствованию торгового оборудования съезжались в Донецк изобретатели. Специальным транспортом прибыли туда и кулинарные машины Ялтинской экспе-риментальнрой мастерской. Только вот Богословскому забыли сообщить об этом мероприятии. Зато ие забыли издать приказ, предписывающий ему, слесарю-ремонтнику, именно в день открытия выставки срочно участвовать в приемке нового кафе-автомата.

С приказом ознакомили под расписку. Но изобретательности Николаю Михайловичу не занимать. Сумел и кафе принять, и отпуск оформить за свой счет, и доставить в Донецк свое оборудование. За полчаса до открытия выставки. Спешил, как выяснилось, не зря. Обе его машины для выпечки оладий получили дипломы.

Ответный удар последовал незамедлительно, С чьей-то лихой подачи в появившихся затем статьях о выставке машины-самоделки Богословского были

приписаны к числу несомненных удач... Ялтинской экспериментальной мастерской, руководимой Н. Шпаковским...

Пути этих изобретателей пересеклись почти четверть века назад, когдв Николай Михайлович впервые вступил на стезю создания кухонных автоматов. Это была «вотчина» Шпаковского — тогдашнего управляющего трестом ресторанов Ялты.

— Работая слесарем в тресте ресторанов, несколько раз я безуспешно пытался «пробить» авторское свидетельство на машину для выпечки оладий,— рассказывает Николай Михайлович.— Ничего не получилось. Я хотел было это дело бросать, а тут откуда ни возьмись приходит заместитель Шпаковского — ныне покойный Клименко:— Хочешь — помогу?

Вместе создали очередной вариант машины. Убедились, что она работает. Когда стали оформлять заявку, узнаю, что в наш авторский коллектив втиснулся третий. Сам управляющий.

— Зачем он нам нужен? — спрашиваю.

— Винюсь, как говорится, под стол могу залезть, но нужно! — оправдывался Клименко. А в комитет пошла заявка трех авторов.

Самое удивительное, что и на нее пришел «черный угол»! Ну я к тому времени перешел на работу в другое подразделение общепита — управление «Хлад-монтаж», где тоже конструировал автоматы, готовящие вкусные изделия для курортного города. Впервые придумал двухкруговую, с вращающимися сковородками, жаровню (подробно см. «ТМ» № 5 за 1984 г.). Наученный житейским опытом, «авторское» сразу оформлял «со товарищи» — директором и главным инженером. Свидетельство выдали.

Опытный образец машины мое руководство отправило в СКБ Харьковского завода торгового машиностроения на испытания.

Прознав об авторском, появились Клименко и Шпаковский — и потребовали их также включить в «сотоварищи».

— А вы при чем? — пожал я плечами.— Ведь совершенно другой аппарат! — «Сотоварищи» — в суд. Клименко заявил, что Богословский работал над машиной лишь как слесарь, а расчеты выполнил он.

Суду я пояснил, что старая машина сделана в основном мною. Лишь кое-какие работы выполнял Клименко. Конструкция, правда, не была признана изобретением. Авторское же было выдано на новую машину, которую я построил вместе с Кузьминым и Савенковым,— это новое начальство. В формуле изобретения подробно указывается, чем эта машина отличается от тех, что ранее представлялись на соискание авторского свидетельства.

Суд, опираясь иа заключение экспертов, в иске отказал.

В 1976 году Шпаковский вышел на пенсию, возглавил экспериментальную мастерскую. Позвал к себе и Богослов

ского. Поколебавшись, он согласился. Но сработаться так и не смог. Конфликт шел за конфликтом. Чашу терпения переполнил следующий случай. Однажды, приехав в Москву, Николай Михайлович пришел со своей дочерью на ВДНХ СССР, где была выставлена последняя его разработка — аппарат для обжарки изделий в потоке горячего воздуха (накануне — в соавторстве с Шпаковским и Губой — получил иа него положительное решение в Госкомизобрете-ний СССР). Дочь разворачивает проспект — и...

— Папа, а где же твоя фамилия? — спрашивает недоуменно.— В авторах только Шпаковский да Губа указаны!

Этой обиды Шпаковскому Николай Михайлович ие может простить и по сей день.

— Еще немного,— рассказывает председатель Ялтинского городского Совета ВОИР А. 3. Федоров,— и присуждение Государственной премии СССР Богословский встретил бы безработным. Надоело ему скандалить с начальством, выслушивать необоснованные претензии и терпеть несправедливости. Его, заслуженного рационализатора республики, создателя уникальных машин, превратили, в сущности, в ремонтника, сделали «слесарем на побегушках». Сегодня отремонтируй то, завтра это... И за 25 лет работы в разных подразделениях управления общественного питания ему порядочной мастерской так и не выделили. Все только обещали и... обманывали. Стоял у иего какой-то верстачок в Иса-рах (местечко километрах в десяти от Ялты), в сыром сарае с бетонным полом, где он вечно простужался. В сущности, вся его мастерская помещалась в кузове его самодельного мотороллера — и инструмент, и спецовка, и запчасти. В холод, в жару он носится с объекта на объект, как «пожарная команда», из одного конца города в другой. А ведь такой светлой головы, таких золотых рук нигде не найти.

— Ты что же заслуженного человека как мальчика гоняешь! — сказал я однажды В. Азовскому, главному инженеру комбината питания, где Богословский работал слесарем.— Напротив твоего кабинета есть помещение, со станками. Ему подойдет. Пусть там работает!

— Да я ие запрещаю,— отвечает... Но ведь и не разрешает?!

И Богословский продолжал ездить — в курортный сезон ему особенно доставалось. И ухитрялся в этой запарке изобретать, создал, например, линию по приготовлению домашней лапши. Подобные линии до сих пор компоновались из шести агрегатов, обслуживали их пять операторов. А он придумал, как избавиться от пяти машин и четырех человек!

Но предложения новатора, сколь бы ценными они ни были, то забывали внедрить, то если и внедряли, забывали оплачивать. Киевский завод «Торгмаш», выпустивший несколько сот оладийных машин, до сих пор не отчислил автору ии копейки. Да что там завод — на Ял

4