Техника - молодёжи 1988-08, страница 24

Упираясь во что попало ластами, вытянули ее наружу и вскоре подняли ее на поверхность. Следом за нею барбет, уложили его на верхней палубе. Александр Фоменко, сварщик по профессии, вооружившись газовой горелкой, освободил основание сорокапятки от листов металла, потом моряки Сергей Королев, Василий Стиопа, Владимир Рыбин и другие очистили ее от обрастаний и ржавчины. Кок Хурам Бердыев два дня провозился с замком, прочистил все щели, открыл, и все с изумлением увидели в казеннике снаряд.

Позже мы разыскали в Днепропетровске наводчика этой пушки, Виктора Федоровича Школу. Он подробно описал последние минуты «Штага» и добавил: «Все время ожидали налета «юнкерсов», поэтому орудие держали «на товсь». Вот почему в казеннике остался снаряд, а ствол сорокапятки задран к небу».

...Евгений Алексеев аккуратно вырезал часть борта тральщика с носовой звездой, моряки-комсомольцы подняли полутонный якорь погибшего тральщика. После экспедиции мы передали эти реликвии таллинскому Музею дважды Краснознаменного Балтийского флота. А соро-капятка должна отправиться в Москву, чтобы занять место в экспозиции Центрального музея Вооруженных Сил СССР. Это по его заданию мы подняли орудие, причем так вышло, что оно появилось на поверхности ровно через 45 лет после того, как подорвавшийся на мине «Штаг» скрылся в волнах Балтики.

И вот работы завершены. Вдоль борта нашего бота выстроились одетые в белые форменки моряки, на левом фланге — мы. У трапа раскачивается шлюпка, в ней гребцы и водолазный специалист В. Мусиенко. Он принимает от самых молодых участников экспедиции, техника-то-пографа Марии Ильиной и школьника Юрия Каштанова большой, обвитый красной лентой венок.

Приспущен флаг корабля. Шлюпка медленно подходит к бую, комсомольцы-моряки Владимир Рыбин и Владимир Сергеев бережно опускают на воду венок, и он, увлекаемый грузом, опускается на палубу «Штага».

...Из водолазного журнала экспедиции:

«Ирбенский пролив. Район гибели двух неизвестных судов, обнаруженных гидрографическим катером. Глубина 26 м. Решено начать обследование одного из них».

Даже в лучшую летнюю пору Ирбенский пролив, отделяющий материк от острова Сааремаа, редко бывает спокоен. Открытый западным ветрам, а на Балтике они постоянны, пролив шутя раскачивает корабли на 2—3-балльных волнах, а для нас, аквалангистов, это предел, при котором возможны спуски. Дно пролива песчано-илистое, течение слабое, вода холодная, видимость — от нуля до 3—4 м. Будет трудно, зато надеемся на интересные находки.

Дело в том, что Ирбен издавна был важным морским путем, соединяющим Рижский залив с открытым морем. Поэтому за пролив сражались — одни старались закрыть его, другие предпринимали все, чтобы обеспечить здесь судоходство. Так, в первую мировую войну кайзеровский флот не раз пытался здесь прорваться в Рижский залив — с тех пор на дне покоятся германские боевые корабли и транспорты, подорвавшиеся на минах и потопленные огнем русских береговых батарей. Счет уничтоженным судам противника в Великую Отечественную войну открыли балтийские летчики и катерники, атаковавшие в Ирбен-ском проливе нацистский караван 13 июля 1941 года.

Неудивительно, что карта этого района Балтики пестрит значками, отмечающими затопленные корабли. Вот только не у каждого есть название судна и дата гибели. Так было и у нас.

Гидрографы «засекли» судно, лежащее на самом фарватере, но какое?

Ныряю. В левой руке фонарь, правой придерживаюсь троса, соединяющего буй с грузом. Через некоторое время не закрытое маской лицо обдает холодом, значит, я достиг слоя температурного скачка на глубине 15 м. Надо задержаться, привыкнуть к холоду и свету фонаря — уже в полутора метрах его луч как бы растворяется в желтоватой массе воды.

Вновь спускаюсь ногами вперед («Хорошо бы попасть на палубу...»). Есть! Молодцы гидрографы, я на судне. Оглядываюсь, различаю леер-ные стойки, заросший ракушником край палубы. Судя по всему, судно стоит на ровном киле.

Освещаю палубу, она полукруглая, шириной около 8 м — значит, я на корме. Теперь вперед, нужно осмотреть весь корпус. То, чем я занимаюсь, скорее не осмотр в общепринятом смысле этого слова, а сбор мелких впечатлений о некоем боль

шом, неизвестном предмете. Чтобы войти в мое положение, попробуйте прочитать незнакомое слово через микроскоп.

Плыву к носу судна (там наверняка написано название), на палубе замечаю два трюмных люка — значит, коммерческий пароход Нос сильно разрушен. Возвращаюсь к корме и в центре ее вдруг вижу нечто странное — какая-то труба, вверху изогнутая полукругом, опускающаяся на полметра и резко обрывающаяся. Вроде вопросительного знака. Ниже — раструб. Ощупал его — внизу глухое отверстие глубиной с ладонь. И сразу мелькает догадка — а не корабельный ли это колокол?

Торопливо стираю с раструба ракушник, и сомнения исчезают. Да, о такой удаче можно только мечтать, ведь на нем обязательно должно быть название судна. Так и есть — под лучом фонаря возникают буквы — латинская Н, затем Е. Дальше непонятно, то ли латинское И, за ним У, потом четкое А. «Нейа»? Так это же «Нева»! Чуть ниже — год постройки судна — 1912.

Всплываю у трапа, медленно снимаю маску, омываю лицо. На вопросы ребят не отвечаю, «держу паузу». И только на палубе рассказываю о находке.

Корабельный колокол подняли быстро. Под воду пошли с Марией Ильиной, захватив ножовку, сетку и «парашют» — резиновый мешок с четырьмя стропами. Если под водой заполнить его воздухом из дыхательного автомата, он раздуется и превратится в подъемное устройство, на первый взгляд напоминающее парашют.

Спускаемся медленно, переговариваясь условными жестами. Вот и колокол. Мария подсвечивает, а я перепиливаю трехсантиметровый, стальной, ничуть не проржавевший кронштейн. Рука немеет от напряжения, приходится то и дело отдыхать, а в голове одна мысль — как бы не сломать ножовку, запасной-то нет. Обошлось...

Итак, нам удалось установить название судна, год его постройки. Дня через два после возвращения в Ленинград узнаем о нем все. Не тут-то было...

Сотрудники Центрального Военно-Морского музея сообщили, что скорее всего мы нашли транспорт «Бьянка» постройки 1899 года. До 1918 года он числился в списках Балтийского флота под названием «Нева», дальнейшая судьба неизвестна.

22