Техника - молодёжи 1989-05, страница 28

метрах от деревни Мостки. У реки Полнеть командиры попали под огонь Штабисты разделились на три группы. Одна ушла на запад, встретила парти зан, и позже ее вывезли на самолетах. Вторую рассеяли. Группа Власова направилась к Волхову. Там снова обстрел. 11 июля командарм сдался в плен. А командиры и солдаты пробива лись к своим и в августе и даже в нояб ре. В плен попадали обессиленные, израненные люди, как было со старшим политруком Залиловым (поэтом Мусой Джалилем), работавшим в армейской газете «Отвага». Вот строки из дошед ших до нас его стихов:

Прости меня, твоего рядового. Самую малую часть твою. Прости что не умер Смертью солдата в жарком бою. Кто посмеет сказать, что я тебя предал? Кто хоть в чем-то бросит упрек? Волхов свидетель — я не струсил, Пылинку жизни моей не берег. В содрогающемся под бомбами. Обреченном на гибель кольце. Видя раны и смерть товарищей, Я не изменился в лице. Слезинки не выронил, понимая: Дороги отрезаны. Слышал я: Беспощадная смерть считала Секинды моего бытия

(Муса Джалиль был казнен в 1944 году в берлинской тюрьме Моабит).

Генерал-лейтенант А. А. Власов сдался сам. Впоследствии он стал у фашистов организатором так называемой «Русской освободительной армии» (РОА). Он пытался вербовать себе подобных среди наших пленных генералов. Но сосед справа по Киевскому фронту, бывший командующий 5-й армии М. И. Потапов плюнул ему в лицо. А бывший командарм-20 М. Ф. Лукин просто отвернулся от него и передал через немецкого офицера, что предпочитает оставаться в лагере для военнопленных.

2 августа 1946 года Власов был казнен. Но черная тень власовщины на

Огненный

коридор

Виктор ПЕКЕЛИС,

писатель, член редколлегии «ТМ»

С тех пор прошло почти полвека. Целая жизнь... Все эти годы вспоминать о 2-й ударной армии было трудно, а писать, писать правду, скажем прямо, до последнего времени невозможно. Ведь речь шла об армии, попавшей в окружение, которой одно время командовал изменник А. А. Власов, и только теперь условия гласности позволили рассказать, как было там, на Волховском фронте.

Где только не приходилось мне сражаться в Великую Отечественную войну! Начал воевать на Западной границе, потом шел на восток от Двинска (ныне Даугавпилс) до Великих Лук. Это были тяжелые, изнурительные бои, постыдное отступление.

Потом, когда остановили врага и пошли на запад, прорывал с товарищами по 23-му гвардейскому танковому полку «Миус-фронт», в составе 2-го гвардейского Николаевско-Будапештского механизированного корпуса дрался с нацистами на реке Молочной, форсировал Днепру Каховки, выбивал захватчиков из Одессы, сражался у озера Балатон, брал Будапешт. Но все это не может заслонить в памяти то, что происходило у затерянного в лесах Новгород-

чины поселка Мясной Бор...

Мне не надо смотреть на карту этого района — на всю жизнь запомнились безвестные деревни и поселки Кересть, Замошье, Спасская Полисть, Мостки, Любино Поле, Ольховка. Гитлеровцы называли эти места «волховскими джунглями». В самом деле, там есть леса, куда не ступала нога человека. Видимо, по именам пропавших там жителей называют чащобы Михайловским мхом, Андреевской трясиной, Луши-ной гатью.

Как известно, прорыв нашими войсками позиций гитлеровцев произошел в январе !942 года — 2-я ударная вклинилась в оборону противника и захватила район, выглядевший на карте кувшином, обращенным горлом к Мясному Бору.

Я попал в «кувшин» при следующих обстоятельствах. До этого с одним из взводов 46-го отдельного ремонтно-вос-становительного батальона эвакуировал с поля боя подбитые танки. Работа тяжелая и опасная, неподвижный танк отличная мишень, да и перетащить его на свою сторону хотели не только мы, но и противник В нашем батальоне не хватало командиров, и меня как «политически грамотного» (бывший студент) назначили политруком роты, хотя был я всего лишь младшим командиром (сержантом). А когда прислали настоящего политрука, меня отправили на курсы младших лейтенантов.

В марте гитлеровцы перекрыли проход у Мясного Бора. Наши войска вновь открыли его, но к 28 марта противник полностью отрезал 2 ю ударную от Волховского фронта. Не имея резервов, командование бросило в бой наши курсы, сформировав из них батальон прорыва. Мы вместе с другими частями пробили коридор шириной до 500 метров. Он то открывался, то закрывался, то сужался, то расширялся. Бывало н так — коридор пробит, а по нему не пройти из-за плотного обстрела.

Потери в тех боях были огромными, но с нашей стороны гораздо большими, так как противник вел непрерывный артиллерийский, минометный, ружейный и автоматный обстрел с фронта, флангов, тыла, а вражеские летчики гонялись даже за одиночными бойцами.

Хоронить убитых негде — кругом глубоко промерзшая земля, деревья, снег по пояс. Все просеки, поляны, делянки были завалены трупами, по ним ходили, на них сидели, лежали. Когда требовалось обозначить путь к лесу или проходы в снегу, вместо вех втыкали тела погибших...

О том, сколько наших полегло в те дни, я представил, возвращаясь в 1970 году из одного из первых пробегов самодельных автомобилей Вдоль шоссе и в разных местах Новгородчины и у Мясного Бора стояли обелиски с потрясающими надписями: перечислено !0—!5 фамилий, а ниже «здесь же покоятся еще 1366 человек». Или: «Сапронов А. И, Черняков В. И., Оси пов Д. П.» и еще 30 фамилий, а потом приводящие в оцепенение слова «здесь же покоятся еще 3000 человек». А сколько тысяч и тысяч осталось в чащобах, утонуло в болотах, истлело во мхах? Местные жители вспоминали, что после войны их косы ломались от ударов о человеческие кости. Писатель Г. Бакланов рассказывал об удивительном случае — среди пропавших без вести у Мясного Бора был старший лейтенант. Не так давно следопыты нашли его останки. А он, оказывается, родился и жил у Мясного Бора, здесь же живут его дети и внуки, не зная, что отец, без вести пропавший, 40 лет пролежал чуть ли не рядом с домом!

Во время войны тщательно работала цензура: цензура писем — солдатских «треугольников», цензура сообщений «От Советского Информбюро». После войны появклась иная — без черной краски — цензура: генералов, исправлявших таким образом и свои промахи, и промахи Верховного. Так, может быть, не только тень Власова виновата в том, что десятилетиями предавалась забвению трагедия у Мясного Бора?

Вспоминается повесть Ю. Бондарева «Батальоны просят огия», в которой рассказано о том, как брошены были на смерть солдаты, чтобы отвлечь врага и прорвать его оборону совсем в другом месте. Так, может быть, к здесь было нечто подобное, но иного масштаба? И «Великий полководец» с первого их

26