Техника - молодёжи 1989-09, страница 24

Что же — уменьшится ли риск для здоровья и жизни человека? Нет. Он лишь примет другую форму: ведь энергии будет меньше и, значит, мы недополучим, например, больниц, высококлассного медицинского оборудования, хорошего жилья и т. д.

Другими словами, техногенный риск от энергетики просто заменяется социальным риском. Погоня за мифической абсолютной безопасностью сведется к выбору из двух зол. Таким образом, центральным вопросом в разговоре о путях развития энергетики должен стать сравнительный анализ риска от различных стратегий развития и нахождение условий его минимума.

ОБЩАЯ ОЦЕНКА РИСКА

В этой важнейшей области научной деятельности мы заметно отстаем от Запада. Вместо планомерных и комплексных исследований мы здесь имеем только отдельные, фрагментарные работы. Еще хуже то, что учащаются попытки выдать эти фрагменты за полную картину, выдвигать тот или иной отдельный фактор как решающий и последний аргумент. Здесь нужна самокритичность: это характерно не только для большинства противников ядерной энергетики, грешат этим и ее сторонники.

Что же дает комплексный сравнительный анализ риска?

В качестве примера рассмотрим результаты исследований, выполненных в 1988 году для ФРГ в Штутгартском институте энергетических систем. Сравнивался профессиональный риск и риск для населения от производства электроэнергии на угольных, мазутных, газовых ТЭС, атомных электростанциях, ветряных и солнечных станциях. Во всех случаях рассматривался полный цикл: извлечение топлива из недр, добыча сырья для производства нужных конструкционных материалов, их транспортировка, строительство и эксплуатация электростанции, обращение с отходами, очистные сооружения (по санитарным нормам ФРГ) и, наконец, снятие станции с эксплуатации. Для атомных станций учитывалась вероятность крупных аварий, приводящих к разрушению ядерного реактора и возможному выходу радиоактивности в окружающую среду.

Вот некоторые результаты по риску для населения. При производстве электроэнергии на установках мощностью 1 ГВт на угольных и мазутных ТЭС ежегодное количество дополнительных преждевременных смертей среди населения достигает 20, для ядерной энергетики — от 0,02 до 1; для ТЭС на природном газе — 0,01—0,03, для ветровых и солнечных ЭС эта величина составляет 0,02, но при учете сезонности их работы и, следовательно, необходимости «подключения» традиционных ТЭС, она возрастает в '00 раз.

Профессиональный риск характери

зуется. в частности, числом потерянных рабочих дней из-за аварий и профессиональных заболеваний. При производстве электроэнергии станциями той же мощности (1 ГВт) эта величина составляет в год: 19 тыс.— для угольных, 4 тыс.— для нефтяных и газовых, 3 тыс.— для ветровых и солнечных, 1,5 тыс.— для атомных электростанций. Специально в ответ на замечания В. С. Троицкого подчеркнем, что в этих исследованиях фигурировали ТЭС, оборудованные самыми современными установками по борьбе с выбросами в атмосферу.

Конечно, я далек от того, чтобы штутгартское исследование рассматривать как истину в последней инстанции. Видимо, надо уточнить и пополнить базы данных, использованных в этих расчетах, сделать поправку на наши условия (другая плотность населения, другая технология, а следовательно, и надежность оборудования для электростанций и т. п.). И тем не менее вывод авторов этого исследования представляется в целом убедительным: угольные и мазутные ТЭС, а также их комбинации с солнечными и ветряными ЭС образуют группу повышенного риска, атомные электростанции и ТЭС на газе обладают риском, по крайней мере, на порядок меньшим.

ПАРНИКОВЫЙ ЭФФЕКТ

Климатические изменения, вызываемые той или иной технологией, не оценивались в этих расчетах. Но их прогнозированию уделяется сейчас огромное внимание в научных кругах во всем мире.

Свой вывод о том, что опасность парникового эффекта от выбросов углекислоты, видимо, сильно преувеличена, В. С. Троицкий делает на основе двух монографий, вышедших в 1982 году. С учетом наших сроков подготовки книг, а также времени на их написание, ясно, что цитируемые авторы могли опираться на результаты исследований в лучшем случае второй половины 70-х годов. Однако осведомленность ученых в данной области за самые последние годы претерпела буквально революционные изменения. Да и достаточно представительное моделирование атмосферных процессов стало возможным в результате бурного развития вычислительной техники где-то на рубеже 80-х годов. (Вспомним, например, что к этому времени относится расчет «ядерной зимы».)

В октябре 1985 года на крупнейшей конференции ООН, где обсуждались последние данные по этой проблеме, был сделан вывод: «Глобальное изменение климата в результате повышения концентраций СОг в атмосфере — вполне вероятная и серьезная возможность, которая может возникнуть уже при жизни следующего поколения».

На конференции было довольно много представителей «заинтересованных

ведомств», поэтому приведем и высказывание члена-корреспондента АН СССР биолога А. В. Яблокова («Правда» от 13.01, 1989 г.): «За последние 100 лет средняя температура поверхности Земли возросла на 0,5— 0,6 градуса. Зимние температуры увеличились более значительно, как и было предсказано моделями так называемого «парникового эффекта». Если еще 4—5 лет назад среди ученых шли споры относительно признания антропогенного изменения климата, то сегодня они идут лишь о темпах такого изменения».

Имеются такие оценки: если на органическом топливе в 2050 году будут работать энергетические мощности в 20 ТВт, то есть 20- 10'² Вт (что вдвое больше, чем сейчас), то концентрация СО2 в атмосфере увеличится примерно на 50%, а ожидаемый прирост средней глобальной приземной температуры достигнет 3° С. Эти расчеты были выполнены в ИАЭ; близкие к ним результаты были получены в Международном метеорологическом институте в Швеции.

Последствия такого глобального потепления могут быть катастрофичными для многих регионов мира. Есть мнения, что даже нынешний уровень повышения температуры ( 0,6° С ) стал причиной опустынивания ряда районов Азии и Африки со скоростью 6 млн. га в год.

ЗАГРЯЗНЕНИЕ СРЕДЫ

Отечественные ТЭС, очень слабо оснащенные природоохранным оборудованием, сегодня дают более 27% всех промышленных выбросов в стране, в том числе 60% оксидов азота и 45% оксидов серы. Ну а общую загазованность атмосферы читатели наверняка хорошо представляют себе.

Неблагополучная экологическая ситуация, и в том числе связанные с ней обязательства СССР по Международной конвенции о трансграничном загрязнении воздуха заставляют нас уже сейчас пойти на крупные затраты, чтобы сократить к середине 90-х годов выбросы оксидов серы на 30% (европейские страны — члены СЭВ имеют еще более жесткие требования). В 1988 году, подписав Монреальский протокол, СССР взял на себя обязательство сократить в течение 10 лет и производство озоноразрушающих веществ на 50%. А по мнению многих специалистов, главную роль разрушителя o3Cuia на высотах 15—20 км (слой с максимальным содержанием озона) играют окислы азота.

Мощными загрязнителями окружающей среды становятся золошлаковые отвалы и сточные воды ТЭС. Сейчас выход золы и шлака на наших ТЭС превышает 100 млн. т в год; под золоот-валы отчуждено более 300 км² земель, часто весьма ценных для сельского хозяйства. О серьезных последствиях этого явления, можно судить хотя бы по

23