Техника - молодёжи 1990-06, страница 20

общение с душами умерших, и астральные странствования в иных мирах, и ясновидение, предсказания будущего и многое другое.

Имеются и другие следствия, вытекающие из взглядов на время как на вещество.

В письме к автору данной работы А. И. Вейник сообщил: «Из них (из этих взглядов.— Р. Б.) вытекает, что Вселенная конечна в смысле протяженности и в смысле длительности существования. Вне пространственного вещества нет Вселенной, а заряженные хрональным веществом объекты (планеты, звезды, галактики, их скопления и т.д.) не могут иметь бесконечно большого хронала (как и температуры, давления, скорости, электрические потенциалы и т.д.) и, следовательно, конечны во времени».

Таким образом, даже отрицая идею «большого взрыва», общую и специальную теорию относительности, современные астрофизические теории, А. И. Вейник приходит, по сути дела, к тем же представлениям о конечности Вселенной в пространстве-времени, хотя и с иных позиций.

Спорность научных взглядов А. И. Вейника или даже ошибочность, а то и нелепость (в контексте общепринятых физических теорий) еще не означает бессмысленности и тем более бесполезности. Многие умозрительные построения, если они не оторваны напрочь от реальности и научных понятий, научного метода, приносят немалую пользу уже одним лишь раскрепощением фантазии.

Вся история науки — это вовсе не торжественный марш стройных рядов научных сотрудников по магистральному пути к вершинам точного знания, когда изначальные убогие примитивные представления последовательно улучшаются, уточняются, усложняются и приближаются к неким абсолютным истинам, как бы критериям, эталонам научной красоты и совершенства. В подобных представлениях видится ограниченность ученика-отличника, удовлетворенного собственными знаниями и не способного ощутить безмерное величие неведомого. Как писал В. И. Вернадский: «Научное мировоззрение не является синонимом истины точно так, как не являются ею религиозные или философские системы». И еще: «Вся история науки на каждом шагу доказывает, что отдельные личности были более правы в своих утверждениях, чем целые корпорации ученых или сотни и тысячи исследователей, придерживающихся господствующих взглядов. Многие научные истины, входящие в состав современного научного мировоззрения, или их зародыши, проповедовались в прежние века отдельными исследователями, которые находились в конфликте с современным им научным мировоззрением... Несомненно, и в наше время наиболее истинное, наиболее правильное и глубокое научное мировоззрение кроется среди ка

ких-нибудь одиноких ученых или небольших групп исследователей, мнения которых не обращают нашего внимания или возбуждают ваше неудовольствие или отрицание».

Недавно я снова был в Минске. Позвонил Вейнику и получил неожиданное приглашение на один из опытов, призванных доказать реальность его теории. Оказалось, что к этому самому времени ему удалось подготовить приборы, наладить аппаратуру и даже провести пробный опыт. Теперь я имел возможность наблюдать эксперимент воочию.

— Я пришел к выводу,— говорил Вейник, налаживая новые приборы,— что для опровержения законов, считающихся фундаментальными, требуются именно простые опыты. В результате я создал более двадцати типов устройств, нарушающих второе начало термодинамики. Иначе говоря — двадцать типов вечных двигателей второго рода. Они работают с КПД 100%. Самым простым из них является замкнутая цепь из трех и более разнородных проводников. Вопреки закону Вольта в этой цепи возникает самопроизвольная и, добавлю, вечная циркуляция электрического заряда. Из-за взаимного влияния проводников в местах их контактов суммарная разность потенциалов не равняется нулю. Происходит полностью преобразование теплоты окружающей среды в электроэнергию.

— Эффект Пельтье?

— Нет, тут другое,— возразил Вейник, приступая к эксперименту.

...Суть опыта была проста. Рабочее тело гироскопа раскручивалось электромотором. Чтобы устранить тепловые эффекты, гироскоп был дополнительно закрыт кожухом. В то же время с помощью не очень сложной системы рычагов производилось его взвешивание на точных аналитических весах. Пока маховик прибора не вращается, вся система находится в равновесии. Но вот загудел маховик, набирая обороты, и стрелка весов передвинулсь на 10 делений. Через некоторое время она стала отступать в обратном направлении, но в целом все-таки после несложных расчетов оказалось, что вес гироскопа уменьшился приблизительно на 50 мг.

Затем «маховик» раскрутили в противоположную сторону. На этот раз стрелка весов переместилась в противоположном направлении и приблизилась так же, как в первый раз. Следовательно, вес гироскопа увеличился на те же 50 мг.

Признаться, эксперимент меня ошеломил. Вряд ли в данном случае можно было говорить об «эффекте Дина» — изобретателя, движители которого уменьшались в весе, а то и поднимались вроде бы вверх, но только в среде с определенной плотностью, в воздухе, например. В безвоздушном пространстве такие приборы недвижимы. У Вейника гироскоп был упрятан в кожух

и вряд ли мог бы при вибрации «отталкиваться» от воздуха... По его мнению, скорость точек одной части вращающегося маховика складывается со скоростью абсолютного движения Земли в космосе, а другой — вычитается из нее.

В результате появляется дополнительная сила, направленная в ту сторону, где суммарная абсолютная скорость (Земли и маховика) наименьшая. Когда направление вращения меняется на противоположное, дополнительная сила меняет соответственно свое направление. На моих глазах опровергался знаменитый мысленный опыт Эйнштейна, призванный доказать равноправие любых инерциальных систем и невозможность установить на опыте абсолютное движение.

...Но научный скептицизм накрепко укоренился во мне. Снова и снова припоминал я детали эксперимента, находя в них пишу для сомнений. Вот набирает обороты маховик гироскопа. Ускорение. Равновесие нарушается. Неудивительно, что стрелка весов отошла от нуля! А почему она затем не возвращается назад? Не потому ли, что в гироскопическом устройстве сместились какие-то микродетали системы рычагов? Или сказалась вибрация, нарушившая равновесие? Вспомним: стоило подняться со своего места, как чуткая стрелка весов тотчас реагировала на ничтожные колебания пола. Да и опыт проводился все-таки не в вакууме...

Увы, на подобные вопросы мог бы дать убедительный ответ лишь корректнейший, со всеми предосторожностями проведенный эксперимент.

В науке всегда соседствовали, сосуществовали озарения и заблуждения, знание и незнание, талант и бездарность, новаторство и консерватизм, факты и фантазии.

Спору нет, законы термодинамики надо уважать. Из них наиболее почтенный — первый, сохранения энергии. Считается, что «микронарушения» фундаментального закона возможны. Но не больше. Насколько я понял, даже такие храбрецы-новаторы, как А. И. Вейник, первое начало термодинамики признают. А вот со вторым законом — увеличения энтропии, рассеивания энергии, «обесценивания» ее — с этим началом термодинамики ведется долгая и упорная война теоретиков и практиков (последних обычно называют изобретателями вечного двигателя второго рода). Столь же долго и упорно официальная наука ведет борьбу с ними методами запретов и умолчаний, а также критических разносов. И нет ничего удивительного в том, что многие сочувствуют гонимым, а не гонителям.

Однако хотелось бы отрешиться от излишне эмоциональных оценок. Наука — это прежде всего искание истины. С позиций нравственных стремление исследователя преодолеть ограничения природы и косности мысли заслуживает всяческого уважения и по

18