Техника - молодёжи 1990-11, страница 25

Расследование «ТМ»

Александр ПОЛИКАРПОВ,

наш спец. корр.

Рис. Василия ПРОХАНОВА

ПРИМЕСЬ

(Окончание. Начало в № 10 за этот год)

ту запасов. После совершения трех проступков.

Во-первых, он не ходил к начальству по вечерам пить спирт. Вместо этого проводил время в архиве, перебирая допотопные сводки. Открыл, правда, забытую золотую россыпь и написал книгу по истории приисков...

Во-вторых, бродил по тайге и бил шурфы, исследуя грунт, хотя никто ему этого не поручал. В результате подготовил кандидатскую диссертацию. К тому же совал свой нос в технологию добычи золота, ругаясь с промышленниками за некомплексный подход к разработке месторождени'!, называя их ордена наградами за мародерство.

На Лене Шарапов начал главное свое дело — изучение содержания элементов-примесей в комплексных рудах. Эти сопутствующие элементы при разведке полезных ископаемых, как правило, не определялись и не учитывались. Геолог обязан был соблюдать принцип максимального удешевления разведки, а задешево такие определения не сделаешь. В итоге ценнейшее сырье из руд не извлекалось. Якобы пустая порода шла в отвал, нередко отравляя местность вокруг горно-обогатительного комбината, или, в лучшем случае, ею мостили дороги. Положение в золотодобывающей промышленности из-за ее режимности, недоступности контролю было, может быть, наихудшим. Каких только элементов Шарапов не находил в рудах! И все эти сокровища сибирской земли пропадали без пользы.

О Шарапове много лет назад написал... Лесков. Только назвал его Левшой. Как тот метался, пытаясь кому-то объяснить, что для блага державы ружья кирпичом чистить не пристало — случись война, они стрелять не годятся, так и этот доказывал — нельзя недра грабить! Это и был третий проступок. Шарапов попробовал докричаться до А. И. Микояна. Письмо с полпути вернулось в столицу Золотой Лены — Бодайбо. С «зарвавшимся» инженером решили больше не церемониться. И снова «везуха». Партаппарат неоднороден! Нашелся в нем первый секретарь Иркутского обкома партии Сухарев. Он спас Шарапова. Вытащил преподавать минералогию. Но кому следовало, с этого времени о мятежном геологе больше не забывали. Тайные и явные «злейшие друзья» выжимали его из города в город, из института в институт, не да

вая укорениться нигде. Так загонщики травят зверя, дожидаясь, покуда не рухнет сам, обезумевший от страха и усталости. Иркутск, Орджоникидзе, Донецк, Пермь.

В Северокавказском горно-металлургическом институте секретарь партбюро полковник Мацкевич, регулярно информировавший местное управление КГБ о Шарапове, устроил ему проверочку. От имени коллектива поручил выдвинуть кандидатом в народные депутаты... Берию! Отказаться — не откажешься. Дело пахнет возвращением в Сибирь по этапу. Выступить? Себя дискредитируешь.

...Он вышел на трибуну и начал сосредоточенно рыться в карманах. Вытащил помятый листок, разгладил его и принялся читать, как будто видел текст впервые. По рядам шепот: «Никогда по бумажке не говорил... Не готовился... Заставили...» Институтское руководство такого спектакля не ожидало. И не забыло. Как до того запомнило несговорчивость нового, без году неделя, завкафедрой.

Начатые еще в Сибири исследования элементов-примесей оформились на Кавказе в первые результаты. Вне плана научных работ института, можно сказать полулегально, в свободное от лекций время, Шарапов открыл значительно более дешевый способ определения содержания примесей в комплексных рудах, ощутимо ограничивающий разбазаривание природных богатств.

Его способ основывался на методе математической статистики. Вначале лабораторным путем определялось содержание всех присутствующих в руде элементов. Набирались данные, и устанавливалась корреляционная зависимость между ними. Затем по выведенному уравнению регрессии рассчитывались запасы по месторождению в целом. Что это давало?

Для вывода уравнения требовалось от 20 до 50, редко до 100 анализов проб, как на элемент-примесь, так и на главный элемент, причем их необходимое количество определялось в начальной стадии разведки. Традиционным же способом анализировалось от одной до десяти тысяч, а иногда и до 150 тысяч проб.

Здесь же, на Кавказе, Шарапов испытал свою методику на практике. По предложению геологической экспедиции треста «Севкавцветметразведка» сделал подсчет запасов по крупному полиметаллическому месторождению. В 1950 году Государственная комиссия по .

запасам полезных ископаемых при Совмине СССР утвердила этот подсчет, одобрив, таким образом, предложенный Шараповым метод.

Однако в то время 200 000 советских геологов ни об ученом, ни о его труде так и не узнали. Публиковать научные работы без согласия научного руководства не разрешалось. Можно было обойти правило, но ценою привлечения начальства в авторы. Шарапов становиться соавтором своего собственного открытия не пожелал. Вдобавок оно шло вразрез с постулатами геологической школы профессора МГРИ В. М. Крейте-ра, являвшегося непререкаемым авторитетом в зоне научных интересов Шарапова. Предложение зарезали, а строптивого автора уволили из института как несправившегося с обязанностями.

Из письма Р. К. Агишеву (50-е годы):

«Монополисты в науке делают науку не наукой. Есть (по Марксу) две науки: одна истинная, а другая официальная, стало быть, ложная. Монополисты в науке— это официальные держатели науки. Они ее держат, не пускают вперед. Лысенко был истинным ученым, когда сидел в хате-лаборатории. А как только ему дали чин академика и палку в руки, так он стал арак-чеевым в науке».

Народного академика Шарапов помянул не случайно. Его печально известный доклад «О положении в биологической науке», где Лысенко предавал анафеме математическую статистику как идеологически неприемлемую, ударил и по геологии. Если статистика вредна в науке о наследственности, она не менее вредна и в науке о полезных ископаемых. Идеология у нас одна.

Первой не выдержала травли жена ученого, Агата Петровна, также геолог

1927 год Иван Шарапов — студент Среднеазиатского индустриального института. Фото из семейного архива.

23