Техника - молодёжи 1997-08, страница 53

гипсовую маску, он воспринимал это как очередной опыт затаивания дыхания. Вспышки фотографов предваряли ощущение полета среди недолговечных сверхновых звезд которые выслаивали из него плоскостной срез за срезом, но были изготовлены и топографические его облики, из которых предполагалось еще соорудить вдиное монументальное его представление. Со временем, подходя к окну, он сам себе казался своим поясным портретом, распахивая дверь, он вписывался в проем портретом во весь рост; когда он бе жал без лыж по снегу, он видел за собой, даже не оглядываясь, след легендарного снежного человека, а море он любил за то, что оно быстро смывало его следы.

Его вводили в заблуждение зеркала, в них он казался себе не столь значительным, как на портретах, он старался не обращать на них внимания, тем более, что определи ь правильно ли сидит на нем головной убор можно было и наощупь.

Однажды его посетил ночной кошмар, как будто его лицо несут на пластиковом пакете, набитом луком, и хотя лук не был нарезан, из его глаз лились слезы, кто-то из прохожих доброжелательно указал — смотрите, у вас пакет протекает! Он в ужасе проснулся, бросился к зеркалу, чтобы убедиться, не из iac икали его лицо и нет ли на нем не приличествующих ему слез. Когда он поделился этим переживанием с нас авниками ему категорически запре или рассматривать человечество ниже уровня головы, а зеркала из его покоев убрали, рекомендовав при ночных кошмарах вь зь вать дежурного

Отвлекаться на чтение писем восторженных поклонниц и завистливых поклонников ему не было положено, на них о вечали отзывчивые грамотеи, имеющие опыт собственного сочинительства, никому не нужного, но тут у них создавались все условия для ответственного творчества. Девушкам из кругов, к нему не допущенных, они сообщали, что, да, встреча возможна, но только после его возвращения, когда у всех будет достаточно времени. Юношам они подтверждали принципиальную возможность повторения его по двига, но это лишь в случае, если его подвиг не состоится, и уже не будет времени на подготовку такого же, как он. Тем, кто сомневался, доживут ли они до успешного завершения его космической мис сии, предлагалось беречь свое время и таким образом обязательно дожить, но не забывать и вкладывать свое личное время, как капитал, в детей и внуков В заключение они обычно добавляли, что примут все меры по улучшению работы почты

Летать он начал раньше, чем бегать но позже плавания. Сначала это были полеты с наставниками, он привыкал к высоте и скоростям, необычным для неоснащенного тела; он сразу понял, что управлять самому летательным аппаратом и одновременно заучивать, скажем, главы из истории о редком соче ании влас и и интеллекта в лице фараона Эхнатона весьма затрудни ельно, даже пролетая в ясном небе над египетскими пирамидами, и как бы велик ни был царь Ашока, следов его на азиатской земле нельзя было различить. К самостоятельнь м полетам его допустили одновременно с введением в его жизнь обязательных женщин, в расчете на то, что одна из них в свое время привяжет его к себе настолько, что эта привязанное ъ станет залогом его возвращения из оконча ельного полета.

Кроме всего прочего, женщины были ему предписаны для ощущения тех нюансов тяжести и невесомости, которые недостижимы ни при нырянии, ни при подъеме на снежные вершины, ни в пикиру ющем полете. Называя свои знаки Зодиака они преподавали ему наглядную астрологию, ему становился ясней тот ближайшии Млечный Путь, первый слой, который придется ему преодолевать. На-с авники оставались при этом в тени, где они вычисляли, когда и с кем он пог узится в очередной раз в собственную тень, каковой он считал женское тело. Он и входил в него как в собственный след, не смытый морем и порывами ветра.

Он много раз облетал Землю, с разной высоты рассматривая ее черть. Оранжевым заревом лела пустыня Сахара, погашенная на севере дыханием Средиземного моря. Из темно-бирюзовых материковых полей выползал седой Нил, чтобы остужать и оплодотворять северо-восток, золотое сечение Африки, сокровеннь м числом подпирающее пирамиды. Облак :телились к югу, набегая на яшмовые леса и аме ис овью горы. Облака так часто затягивали его поле зрения, что он привык видеть в их белом стане что то привлекательно женское, а сквозь белизну женского тела ему вдруг не т р елось увидет скрытые за ним материки, моря, затонувшие корабли.

Он думал что все женщины белые емным в них отмечен только вход, замет 1ый даже у блондинок. А однажды, после полета над Океанией, к нему вошла абсолютно черная женщина, и он испугался, что не найдет в нее вход, а потом, когда уже совсем стемнело, изумился, что она осталась плотью и не слилась с ночью.

Он различал своих наложниц по дыханию, смеху и стону, по вкусу губ и языка, но видел их в отдаленной и смутной перспективе воздухоплавания, он любил их и боялся, и потому зажмуривал глаза, чтобы уравновесить любовь и страх. Хотя что было толку закрывать лаза, когда по ночам и без того темно.

Еще он закрывал глаза над Тихим океаном, когда было малооблачно, и его завораживала синяя, до черноты сгущающаяся глубина, насыщенная настоящим солнцем, ато, которое стыло в небе, казалось только отражением.

Как-то он плыл в этом океане рядом с китами, которые не обращали на него никакого внимания. С севера они несли в себе огромных детенышей, чтобы вы тустить их из себя в потеплевших водах Мексики. Он подумал, что вся морская вода i рофильтрована через их ноздри. Вдруг возникла большая белая акула, он насторожился, но вблизи огромных китов, казалось, ее на лость не вышла наружу, и она не тронула более мелкое существо.

Глядя на океан из ротивоположнои бездны, он не мог не вспом нить о китах, ставших там внизу незаметными хотя под водой продолжалась их мощная океанская работа. Стоило закрыть глаза, и уже неясно, плывет ли он рядом с китами или летит высоко над ними, и над женщинами, которые гораздо меньше китов и меньше, конечно, и акул, но таят в себе что-то гораздо большее, чем детей, ко-орых надо рожать в океане.

Нас авники сопровождающие его в полетах, тревожились, если он закрывал вдруг свои глаза, обязанные быть бди ельными он по ведал им о китах и о женщинах, и они подивились, почему такое с ним случается именно над Тихим океаном; он же сам не совсем уверенно объяснил, что Индийский океан олее серый, Атлантический более узкий и текучий, а в Северном больше льдов, чем воды, от его стужи и стремятся уйти беременные киты.

Нас авники рекомендовали ему впредь смотреть на женщин открытыми глазами.

То да он стал замечать, что ищет повторений чтобы та или иная женщина появилась снова, но ожидание всегда было обмануто, а новизна оправдывалась соответствующим сочетанием звезд, и всегда насылались новые и новые юные существа. Ему даже подумалось, что на самом-то деле это одна и та же женщина, но владеющая волшебным искусством неузнаваемо изменяться. Тогда он стал надея ься на совпадение не только точек, но и линий, рассчитывая не только на встречу, но и на путь.

Он стал меч ать какова она на самом деле.

В его закрытые глаза вливалось ясное, как рассвет и яркое, как закат, человеческое лицо, черты которого внутр нне совпадали с его глубинным представлением о вечном наслаждении видением. Но когда он открывал лаза, этот образ сразу же забь вался на него падало совсем другое лицо, он ощущал что-то похожее на полет кувырком в небе, когда еще не раскрылся парашют, когда он еще сам не установился в бесстрашном падении, а лик земли внизу пугает своим приближением.

Однажды он перепутал в па мурном поле е дебри изумрудной Амазонки с медной патиной лесо африканской Гвинеи. Это было постыдной ошибкой, но ничем особенно не чреватой, ни там, ни здесь он не намерен был приземляться. Но лицезрение таило в себе нечто более серьезное, вплоть до опасности разбиться в паде-

ТЕХНИКД-МОЛОДЕЖИ 8 9 7

51