Техника - молодёжи 2000-05, страница 45

И тут Пухов перестал ощущать себя человеком. Это было слияние — то самое полное слияние, которое еще недавно казалось ему почти недостижимым. В последние, предсмертные мгновения биополе дерева претерпело гигантский всплеск, и теперь жалкий обрубок ствола, вцепившийся корнями в землю, каким-то мистическим образом выплескивал из прошлого волны боли и ужаса.

...Беспощадное железо рвет ткани, рассекает сосуды, несущие живительные соки. Ствол вибрирует в последних конвульсиях, затем начинает крениться. Стремительно приближается земля. Удар! Дерево подпрыгивает, пружиня на ломающихся ветвях. И — неподвижность. Мрак. Конец...

— Что это с ним? Ах ты, господи! Павел, беги сюда! Да подложите под него что-нибудь! Лизка, дуй, вызывай «скорую»! Ах ты, Господи!

Крики, беготня. Полдома высыпало на улицу.

— Ну-ка, расступитесь! Где больной? Дайте пройти! — Молодой симпатичный врач склонился над телом. Крики и причитания оборвались.

Врач поднял голову. На его красивом лице явственно читалась растерянность. Казалось, он столкнулся с чем-то настолько необычным, что это поколебало его представления о таких ясных, с точки зрения медицины, понятиях, как жизнь и смерть.

— Жив?! — выдохнула старуха Рожкова. Ничего не отвечая, врач полез в свой чемоданчик. □

Г™::. ЦДИОТСКАЯ ШУТКА

Я так до сих пор и не пойму, как у меня хватило ума клюнуть на эту выдумку проклятого придурка Бертика. Хотя довольно легко догадаться, что если родители додумались назвать свое чадо в честь знаменитого физика, совершенно не заметив того, что иностранное «Альберт» плохо согласуется с фамилией Кобыло, а у жертвы их изобретательности не нашлось другого способа потратить лучшие годы своей жизни, чем окончить пару факультетов в самых престижных вузах страны, то к идеям, высказываемым этой жертвой надо относиться с осторожностью...

В тот вечер мы допивали остатки кофе, сохранившегося с доперестроечной еще поры в богатой некогда («профессорской») квартире Альберта, обсуждали печальные перспективы дышащего на ладан СП, в котором свела нас судьба, и ругательски ругали конверсию, из-за которой оба сидели на чудовищной мели. Оба мы в былые времена неплохо зарабатывали в «почтовых ящиках» и считались ценными членами общества. Речь шла, в частности, о том, что после того, как жена Альберта окончила оформлять свой с ним развод и подалась к родным за бугор, стоило подумать о том, что свободному теперь, как птица, гению можно перебраться в аппартаменты поскромнее, а теперешнее свое жилье сдать в аренду за неплохие «бабки». Его, дурака, больше всего огорчало, что надо будет как-то обойтись с его домашней лабораторией, занимавшей все свободное пространство в соседней комнате и часть — в той, где мы сидели.

— Впрочем, есть у меня еще кое-какие идеи... — вяло молвил Бертик, больше для того, чтобы уклониться от основной, явно для него неприятной темы нашего разговора. — Вот, посмотри-ка...

Он бросил на стол две в равной степени помятые зеленые бумажки. Обе по сотне долларов. Я отнесся к ним с почтительным вниманием. Секунд через пятнадцать—двадцать я швырнул их на стол, как если бы это были разозленные змееныши.

— Ты, друг, опупел совсем! — резко констатировал я. — Ты давай с этими ребятами завязывай, которые тебя надоумили баксы печатать! Если, конечно, они тебя еще не повязали по рукам и ногам...

Номера на бумажках были одинаковые.

— Баксы напечатал банк. В Штатах, вполне законно. Вот ты мне скажи, — сколько их тут, по-твоему?

— Настоящих — сотня. И еще сто — явная подделка. Которая бумажка настоящая, которая — нет, не знаю, не эксперт. Знаю только...

— Так вот, перед тобой ровно сто баксов. Только они существуют, ну... немножко иначе, чем все другие купюры такого достоинства. В двух местах одновременно. Ты внимательнее посмотри.

Я посмотрел внимательнее. Если это и была подделка, то исполнена она была высококвалифицированным и полным идиотом (кем, в сущности, и являлся Альберт Кобыло). По крайней мере, от большого ума не станешь на поддельной купюре воспроизводить те же следы сгибов и эле заметное масляное пятно, что были на настоящей.

— Это то, что называется «молекулярное копирование»? — поинтересовался я. — Тогда это все равно подведут под статью...

— Да нет. Ты не понял. А еще физик... Ну скажи мне, что такое, по-твоему, материальный объект?

— Здрасьте... Это что-то не из той оперы, Бертик...

— Так вот, материальный объект — это область пространства, в любой точке которой этот обьект существует с какой-то долей вероятности...

— Учили это... Так то — в микромире. Про электроны. А тут — доллары США...

— ...которые состоят из тех же элементарных частиц, к которым относится все то, что ты учил... Или, думаешь, в Штатах электроны и протоны качеством получше будут? Не такие размазанные?

— Ну область пространства, ну облако, ну ладно, а дальше-то что?

— А дальше, мой дорогой, то, что само по себе такое облако напоминает сферу, а под действием разного рода полей меняет форму, расщепляется. Мне вот и удалось создать такое поле... точнее, суперпозицию... ну — комбинацию полей, в котором облака вероятности частиц, возбужденных сперва особым образом, раздваиваются на пары квазисамостоятельных облаков... Как только мы поле убираем... — он не торопясь вышел в соседнюю комнату и чем-то щелкнул, мерзавец, — облака сливаются и раздвоение прекращается. Бумажка — снова одна...

Так оно и было.

— Вот я и думаю, — продолжал Бертик, — если хорошенько преподнести эту идею... штатникам, например... Так ведь можно и заработать немного. Вот, например, тем ребятам, которые придумали что-то с переливанием крови... — вчера по телику показывали... Так им немцы компьютер обещали...

— Каким штатникам, мать твою? Ты, друг, похоже, совсем плохой... Эта штука... Эту твою выдумку из рук выпускать нельзя... так сразу. Давай-ка разберемся. Ты вот что мне скажи. Ну, если так рассуждать, то получается, что в каждой из двух этих бумажек...

— В одной бумажке. А в двух — ее воплощениях, если уж на то пошло, — с ужасно умным видом поправил меня Бертик.

— Хорошо. Так вот, на каждое из этих воплощений должна приходиться, в общем, половина эффективной массы первоначальной купюры...

— Ага — вижу, все-таки мыслишь как физик... Если бы не было еще и энергии расщепляющего поля, так бы оно и было. Мало того, наверное, каждое из этих воплощений было бы еще и полупрозрачным. И другие такие интересные вещи... Но энергия поля увеличивает массу каждого из воплощений, поддерживает ее на уровне целого объекта... И как бы снимает, маскирует эффект расщепления. Каждое из полученных воплощений еще к тому же и квазиса-мостоятельно... Если только не будет происходить реакций на уровне элементарных частиц — тогда их... э-э... судьбы будут сопряжены...

— Стоп! — обалдело выговорил я. — Но ведь эта масса, которую компенсирует энергия твоего поля, это... Это же граммы! Граммы!! Получается, что мы здесь сидим на водородной бомбе... Откуда, кстати, столько?

— Это очень интересный эффект... Я, признаться, не ожидал этого. Во многом надо разобраться... В общем, я пола

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 5 2 0 0 0