Техника - молодёжи 2000-05, страница 44

легкий шелест листьев, затем протянул руку и коснулся ствола.

Минуты через две Пухов ощутил привычное покалывание крошечных иголочек. Начавшись с кончиков пальцев, оно распространилось на все тело. Затем Петра Сергеевича обдало теплом, и наконец пришло то самое удивительное, ни с чем не сравнимое чувство сближения. Хрупкая, едва ощутимая связь на высочайшем, запредельном уровне сознания постепенно крепла, и в какой-то неуловимый момент мир вокруг Пухова сдвинулся и поплыл. Начинались метаморфозы — самая захватывающая стадия контакта

Силуэты домов, выстроившихся вдоль улицы, заколебались и стали таять. Сухие точки звезд, проступившие на глубокой, насыщенной небесной синеве, размазались в бледные бесформенные пятна. Вскоре и это слабое мерцание погасло. Мир прятался в густеющую тень. Наконец она поглотила последние проблески света, и воцарился мрак. Зрение исчезло, как нелепая выдумка природы. Его сменило новое, совершенно необычное чувство: лишенный глаз, Пухов тем не менее ощущал позади себя громаду дома, скособоченную скамейку у крыльца, пару низкорослых кустиков. Предметы существовали теперь как сгущения в неразрывной ткани пространства.

Мелкие, будничные заботы отхлынули. Пришло успокоение, понимание своей значимости в этом мире, сопричастности ко всему, что свершается вокруг. Спешка, суета — к чему они? Разве можно отвлекаться от главного — постижения удивительной связи живых существ, делающей даже ничтожную травинку членом грандиозного сообщества?

Время почти остановилось для Петра Сергеевича. Мысли текли медленно и спокойно, как соки в сосудах ствола.

Пухов «выпал» из этого странного состояния, как всегда, неожиданно. И сразу же новый удивительный мир, полный гармонии и высокого смысла, бесследно исчез. Снова врезались в темноту одинокие желтые квадратики непогашенных окон, а над головой льдисто заискрились звезды.

И вновь у Петра Сергеевича осталось чувство, что он подглядел в крохотную щелку лишь маленький кусочек великой тайны. Что-то еще мешало установить по-настоящему надежную связь, достичь полного слияния, растворения себя в дереве... или дерева в себе.

С работы Пухов, как обычно, возвращался пешком. Он искренне удивлялся тем, кто предпочитал, вдыхая спертый, пропитанный бензином воздух, трястись в переполненном чреве автобуса. Не так велик город, чтобы нельзя было положиться на собственные ноги!

Едва завидев свой дом, Петр Сергеевич ощутил смутное беспокойство. Что-то было не так. Он машинально прибавил шаг, еще не осознавая, что же все-таки произошло. И вдруг понял: нарядная зеленая шапочка, летнее украшение дома, исчезла!

Пухова обожгло внезапным холодом. Мелькнула мысль, что дерево пригнулось, собираясь поиграть с ним в прятки. Петр Сергеевич остановился, растерянно Переводя взгляд с одного дома на другой, словно пытаясь убедить себя в том, что его кто-то дурачит. Потом он побежал...

Аккуратный пенек желтел свежим распилом. Само дерево лежало поодаль — жалкое, вжавшееся в землю. Листья безжизненно обвисли, и видеть это, помня о том, как задорно они топорщились утром, было невыносимо.

— Как же это?.. — беспомощно пробормотал Петр Сергеевич. — Ах ты!.. Как же это?..

И тут его словно толкнули в сердце. Всего один раз, но так, что он согнулся пополам. Перед глазами прыгали крошечные черные фигурки, а кто-то большой и грубый все не отпускал сердце, словно раздумывая, не сжать ли его еще сильнее, чтобы весь мир сузился в тонкую иглу безумной боли.

Пухов судорожно глотнул воздух, обжигающей струйкой ворвавшийся в легкие. Жестокий великан нехотя разжал пальцы.

Вдох-выдох, вдох-выдох... Боль постепенно уходила Несколько минут Петр Сергеевич не двигался, затем медленно, словно боясь разбудить зверя, притаившегося внутри грудной клетки, побрел в дом.

Дверь в квартиру Ступина была полуоткрыта. Уронив голову на кухонный стол и свесив до пола волосатую ручищу, шофер издавал могучий храп На полу, возле плиты, не подавая признаков жизни, валялся тощий потрепанный мужичонка. Стол живописно украшали пустая водочная бутылка с двумя стаканами, яичная скорлупа и остатки копченой скумбрии.

Пухов вошел. Ступин всхрапнул как-то особенно протяжно, зачтем открыл глаза, и его опухшая физиономия расплылась в улыбке

— Гля... сосед пришел... Ну, садись, выпьем. А, черт, ничего не осталось... Ну, ты, брат, значит, этого... опоздал.

— Вы зачем дерево спилили? — глядя прямо в мутные глаза Ступина, спросил Петр Сергеевич. — Обещали же!..

— Ну... обещал, — согласился шофер. — Так мне ж Федоровна два пузыря поставила! Во! — Он вытащил из-под стола вторую бутылку, тоже пустую. — Когда ко мне по-человечески, так и я... Ну, мы с Колькой, — Ступин кивнул на лежащего пластом мужичонку, — и того... сделали. Выручать друг друга надо? Верно, сосед?

— Знаете, кто вы после этого? — В интонации Пухова было нечто, заставившее хозяина выпрямиться.

— Ну... ты! — Шофер побагровел. — Чего приперся? Вали отсюда!

Петр Сергеевич продолжал стоять — маленький усталый человечек со слабым сердцем и тихим голосом. Стоял и в упор смотрел на Ступина.

— Не понял, что ли? — рявкнул шофер. И вдруг, остервенившись, вскочил, оттолкнул стол. Зазвенела посуда.

— Чего уставился? Чего уставился, говорю?? Убью-у-уМ — неожиданно завопил он, но почему-то не кинулся на Пухова, а, напротив, отшатнулся назад, прижался к стене, словно испугавшись, что этот мозгляк, поведший себя странно, «не по правилам», задумал какую-то пакость.

Петр Сергеевич постоял еще немного — спокойный, только неестественно бледный. Затем повернулся и молча вышел. Ступин за его спиной обалдело хлопал глазами. Пухов бесцельно прошелся по двору, стараясь не смотреть на поверженное дерево. Но это было невозможно. И тогда Петр Сергеевич подошел к пеньку. По привычке закрыл глаза и попробовал сосредоточиться, ни на что не рассчитывая, лишь в глубине души суеверно надеясь на чудо.

И чудо произошло! Кончики пальцев ощутили покалывание, но не знакомое, ровное и даже чем-то приятное, а беспорядочное, как будто десятки крошечных злых насекомых соревновались, кто больнее укусит. Надоедливых мошек становилось все больше, и вдруг Петра Сергеевича захлестнула темная волна непередаваемой жути. Что-то острое вонзилось в тело, терзая и умерщвляя плоть. Адская боль!

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 5 2 0 0 0