Техника - молодёжи 2000-06, страница 24

Впрочем, Бартини постоянно был впереди своего времени. Тот же эффект его имени через несколько десятилетий другие применяли для повышения эффективности пропеллеров и силовых установок, и при создании самолетов вертикального взлета и посадки.

В 1936 г. по проекту Бартини в Специальном НИИ ГВФ изготовили двухмоторный пассажирский самолет «Сталь-7» с крылом типа «обратная чайка». И эту машину восприняли неодинаково — опытный образец предлагали даже без испытаний сдать на слом. И он показал отличные данные — максимальную скорость 450 км/ч, с одним работающим мотором держался на высоте 4500 м. 23 августа 1939 г. экипаж пилота Н.А. Шебанова совершил на «Стали-7» беспосадочный перелет Москва — Свердловск — Севастополь — Москва, пройдя за 12 ч 31 мин 5068 км со средней скоростью 404 км/ч. Судя по расчетам, с 27 дополнительными бензобаками на нем можно было совершить и кругосветный вояж.

Поэтому «Сталь-7» задумали превратить в прототип дальнего бомбардировщика, тем более, что сам Бартини предусматривал его использование в военных целях. Внедрением его в производство занимался помощник Роберта Людвиговича В.Г Ермолаев, в честь которого самолет назвали Ер-2.

— Ермолаев умер молодым, в 35 лет, — рассказывал мне друг Бартини, многолетний заместитель Туполева по оборудованию Л.Л. Кербер. — Он руководил выпуском Ер-2 на одном сибирском заводе. Однажды его вызвал И.В. Сталин. Как было положено тогда авиаконструкторам, Ермолаев поехал на поезде. Злые языки рассказывали, что его внезапная смерть от инфаркта случилась после того, как он увидел из окна вагона свои самолеты, сидящие на местах вынужденных посадок вдоль транссибирской магистрали: вдоль нее их перегоняли с завода на фронт.

Дело в том, что за несколько лет до этого на Ер-2 надежные поршневые двигатели В.Я. Климова заменили недоработанными дизелями АЧ-ЗОБ А.Д. Ча-ромского, они часто отказывали, и летчики были вынуждены садиться где попало. Возможно, Ермолаев сопоставил увиденное с внезапным вызовом.

Все это происходило уже без Бартини. В начале 1938 г. его арестовали как «агента Муссолини, направленного в СССР международным фашизмом для шпионажа и вредительства». Вот что вспоминал Кербер:

— Поместили нас, двести арестованных авиаспециалистов, в хорошо знакомом здании на улице Радио, где недавно помещалось туполевское КБ Сюда же привезли самого А.Н. Туполева, В.М. Петлякова, В.М. Мясищева, Бартини, других, за ночь здание обнесли решеткой и выставили охрану. Так появилась наша «шарашка» ЦКБ-29. Она состояла из четырех конструкторских бюро, каждое занималось своими разработками. Например, наше «103» во главе с Туполевым — фронтовым бомбардировщиком «103» или Ту-2. Бартини сначала ра

ботал у нас, но это его явно угнетало, ведь он был ярко выраженным индивидуалистом, привыкшим осуществлять собственные замыслы и не терпящим никаких вмешательств и понуканий. Рядом с Туполевым он чувствовал себя неуютно.

Поэтому он попросил перевода в бюро «101» Д.Л. Томашевича, где проектировали истребитель. Это сыграло злую шутку — в 1941 г. трудившихся с Туполевым освободили, а сотрудники «101» вышли на свободу только после войны.

— Я дружил с ним и многое наблюдал со стороны, — продолжал Кербер. — Его непрерывное увлечение «экзотическими» проблемами у многих вызывало, мягко говоря, скепсис. Иногда казалось, что Роберт начинает пилить сук, на который только что забрался. Бросает заниматься самолетом, обещающим быстрый результат, и переключается на машину, не сулящую отдачи в ближайшем будущем. А самое интересное, он умел предугадывать технические решения и работал на перспективу, не зря же его называли «генератором идей». Нередко некоторые раздражались — мол, приютили иностранца, дали работу, а он фантазирует! Но зато он обладал редким умом, широким диапазоном знаний, его интересовали поэзия и живопись (сам неплохо рисовал), литература и архитектура, увлекал слабый пол... Роберт совершенно не вписывался в наш стереотип, всегда был свободным человеком, «белой вороной» — выходец из аристократической семьи, всю жизнь был убежденным сторонником построения коммунистического общества.

Кербер заметил, что фантастическими идеи Бартини казались тем, чья компетентность позволяла судить только о проблемах не дальше завтрашнего дня, а экзотическим казалось все непонятное, выпадающее из наезженной колеи. Впрочем, однажды отбывающего срок конструктора вдохновил на решение очередной сложной проблемы самый крупный чиновник страны. Эту историю, рассказанную Робертом Людвиговичем Берлину, передаю в изложении Иосифа Александровича.

В начале 1942 г. в Омск, где тогда находилось ЦКБ-29, пришел приказ доставить Бартини в Москву, к самому Л.П.Берия. Перед отъездом его проинструктировали, в частности, предупредили, что Берию нужно называть ни «товарищ», ни «гражданин», а только по имени и отчеству. Пока Бартини везли в Москву, в его квартиру на Мерзляковском переулке заявился военный в фуражке с синим околышем и велел жене Роберта Людвиговича привезти на пункт передач заключенным на Кузнецком мосту одежду. Самого Бартини по приезде в столицу помыли, побрили, переодели во все чистое и отутюженное и привели в приемную. Сопровождающий полковник открыл дверь и Бартини вошел в кабинет. Из-за большого стола поднялся и вышел навстречу лысоватый человек в пенсне:

— Здравствуйте, Роберт Людвигович!

— Здравствуйте, Лаврентий Павлович...

Без предисловий Берия сказал, что срочно нужен истребитель-перехватчик и предложил немедленно заняться таким самолетом.

— Но ими занимается Лавочкин, — напомнил Бартини.

— Лавочкин совершенно выдохся, у него ничего не получается, вот и возьмите это на себя! — Берия встал и оба направились к двери. Бартини заметил, что они одного роста и идут «ухо в ухо». И тут его надоумило—другого случая не будет:

— Лаврентий Павлович, могу ли я обратиться к вам по моему делу?

— Обращайтесь.

— Уже несколько лет я нахожусь в заключении, хотя никакого преступления не совершал и не чувствую себя ни в чем виноватым...

— Мы это знаем. Вот сделаете перехватчик, и мы вас освободим. Туполев сделал бомбардировщик, и его освободили. Освободим и вас.

...В те времена наши Яки, Ла, английские «Спитфайры», немецкие Me и Хе делали по формуле «крыло — фюзеляж — хвостовое оперение», поршневые моторы обеспечивали им скорости около 750 км/ч и по основным тактико-техническим характеристикам они были одинаковы. Бартини же считал, что работать надо только на опережение. Эта идея была заложена им в проект сверхзвукового истребителя R в котором силовой установке предстояло еще стать несущим элементом конструкции. Машину предполагалось снабдить треугольным крылом малого удлинения и большой переменной стреловидности. Так Бартини намеревался претворить в жизнь замысел газодинамического слияния несущих и тянущих свойств. Параллельно он разработал проект зенитного перехватчика Р-114 со стреловидным (30°) крылом, четырьмя жидкостно-реактивными двигателями и скоростью, равной двум звуковым. К сожалению, в 1942 г построить их не представлялось возможным, и Роберт Людвигович так и остался одним из пионеров реактивной авиации.

В 1944 г. он предложил проект крупного самолета многоцелевого назначения Т-117, по сути, первого широкофюзеляжного. Он задумывался как цельнометаллический высокоплан с двумя поршневыми моторами АШ-37, гражданский вариант предназначался для транспортировки крупногабаритных грузов на большие расстояния или пассажиров в салонах трех категорий классности. Военный мог бы принять на борт 160 десантников и 6 автомобилей либо танков.

Конструкция Т-117, как всегда у Бартини, была продуманной и технологичной со многими элементами новизны. После положительных заключений ВВС и ГВФ, при поддержке М.В. Хруничева,

5000

Разрез салона первого широко-фюзеляжного самолета Т-117.