Техника - молодёжи 2001-10, страница 51

Вячеслав КУПРИЯНОВ

ЧЕТВЕРО

Когда поезд тронулся, самый элегантный из них вынул из саквояжа плоский флакон, поднял его над головой и победоносно провозгласил: чистый спирт, чистый, как слеза крокодила!

Есть чем прополоскать мозги! Трое остальных с тоской посмотрели на него. Один из них был похож на глухонемого, который беседовал оживленно сам с собой, молниеносно сжимая и разжимая пальцы, он на миг замер, услышав о слезе крокодила, потом быстро сообразил на пальцах и почти беззвучно произнес: одна бутылка. Одна. Элегантный сразу определил, ибо явно был допускаем к массовой информации: профессор сверхвысшей математики, это в их замкнутых кругах распространилась привычка заниматься умственной гимнастикой на пальцах. Были виртуозы, подключавшие для решения головоломных задач даже ноги, причем, не снимая ботинок.

Рядом с профессором математики сидел ничем не примечательный господин в пижаме, ибо уже в пижаме он сел в поезд. Элегантный сделал из этого вывод: официант из особо фешенебельного заведения, где всё, особенно кофе, подают в пижамах, ради иллюзии, будто подают его в постель.

Четвертое существо кутало горло в длинный шарф, отчего лица тоже почти не было видно. На коленях был не то наброшен плед, не то обычная клетчатая юбка, но элегантный не пошел по ложному пути и не подумал, что это шотландец, скорее, женщина, решил он.

Поезд набрал скорость, и движение стало равномерным и местами прямолинейным. Выбрав стабильный момент, элегантный выхватил из саквояжа четырехгранные мензурки и наполнил их крокодиловыми слезами. Четыре, сосчитал Профессор.

Будем знакомы, произнес элегантный и поднял свою мензурку. Никто не отказался сделать то же самое.

Я, как вы уже, наверное, поняли, и есть сопровождающее вас лицо. Рад вас видеть. Тут они чокнулись. И рад буду вас выслушать, многозначительно взглянул он на каждого. Затем поднял мензурку, макнул в нее палец и протер себе уши самым тщательным образом, пока мензурка не опустела.

Остальные вынули походные тряпочки и стали протирать спиртом свои любимые места. Профессор тер лоб, вернее делал вид, что тер лоб, на самом же деле старательно протирал пальцы. Существо, похожее на женщину, размотало шарф и слегка протерло горло снаружи, затем основательно прополоскало его изнутри и проглотило. Официант чистил карманы своей пижамы.

Итак, я как сопровождающее лицо буду рад вас выслушать, подвел итог элегантный и навострил прочищенные уши. Как вы, каждый из вас в меру своей испорченности, — элегантный подмигнул им всем, но особенно женщине — как вы понимаете, мне любопытно узнать, что произошло с вами в последнее время. Мне это важно, чтобы определить ваше последующее желание и исполнить его. Начнем с вас, обратился он к Профессору.

Я профессор, начал тот. Я знаю, улыбнулся элегантный. Счастлив познакомиться, протянул ему руку элегантный, долго ее держал в своей, тряс время от времени, жал, потом отпустил и стал тихонько потирать свои уши.

Я профессор, продолжал профессор. В свое время я создал свою школу сверхточной математики. Мы вычислили, сколько будет дважды два с точностью до второго знака. Мы бы пошли дальше, но не позволяла техника. Мы произвели колоссальную уточняющую работу, связанную с прикладными интересами, а именно, вычислили с точностью до единицы, сколько приходится настоящих профессоров на общее количество профессоров. Мы вплотную подошли к проблеме вычисления количества науки на голову ученого, следовательно, к проблеме точного числа ученых среди ученых. Исчисление общего количества науки дало нам возможность раскрыть почти точное число скрывающих свою ученость, не зафиксированных в качестве ученых. Тогда меня решили засекретить, и я взбунтовался против прикладных действий, связанных с обращением к объективной реальности. Чтобы не быть в положении сторонника трения скольжения, который пытается пешком убежать от сторонников трения качения на колесах, я решил уйти в мир чистых чисел.

И я нашел самый несправедливый из абстрактных законов — закон больших чисел, и я восстал против него. Мне не нравилось, что с числами может произойти такое, что не задевает интересов отдельного простого числа. Миллионы, а особенно миллиарды и

прочие числа, имеющие большие степени, делают все, что хотят, а составляющие их единицы, в том числе боевые, даже и не ведают, почему у них не складывается жизнь. Еще я выступил против неизвестных величин, разоблачив их как подставных лиц. Я протестовал против всякого рода комплексных подходов, ибо в любое комплексное число входят мнимые величины.

Понятно, мне этого не простили. Большие числа дали мне понять, что я ничтожество. Неизвестные величины в анонимных писаниях заявляли, что им известно обо мне все, что со мной не происходило, и самое худшее из этого должно со мной произойти, так они угрожали. Мнимые величины просто-напросто распространяли слухи, что я бездарный плебей, не евший в жизни ничего кроме комплексных обедов, отчего мои мозги закомплексовали.

Он замолчал, и снова руки его забегали. Я так и знал, утешил его элегантный и похлопал по плечу: у вас еще будет возможность создавать свою школу. А что у вас? — обратился он к официанту.

Извините, что я в пижаме, ответил тот, но я официант. Вы не представляете, какая это трудная служба-с. Особенно этот современнейший сервис. Плохо для здоровья-с. Заказывают сигареты — должен курить, хотя вообще не куришь. Хорошо еще, если для шику-с окурок из моего рта вырвут, перед дамами-с, а то так свое-то берегут здоровье-с. Если приходят для беседы, так им и закажи, и принеси, да сам и съешь. Ешь да давишься, если не от пищи-с, так от беседы-с. А если иностранцы беседуют, так пере-води-с. А как пьяны напьются, так поезжай к ихним женам объясняться да по физиономии-с получать. Не всякий выдержит. Даже если и железный. Плакать от этого очень хотелось. Официант всхлипнул. Да как подумаешь, что от слезгто ржавеешь, так и все-то в себе и держишь. И держишь, и держишь, и перегреваешься. Он опять всхлипнул и стал утираться рукавами пижамы.

Перегреваешься, передразнил его элегантный, а, чай, обсчитываешь.

Никак нет-с, ответствовал Официант, и очень даже наоборот-с. Обсчитывал, но по справедливости. Кого стоило. Затем остаточек и добыточек я на тех решил употреблять, кто мне симпатичны-с. На этом и погорел. Подхожу к таким симпатичным для расчета-с и говорю-с, а с вас ничего-с. Как это так, возмущаются. Оказывается, у одних один за другого хотел заплатить, да так, что чем больше, тем приятнее и тому, кто платит, и тому, за кого платят. А у других все равно деньги казенные и надо счет подтвердить, что именно прокушали-с. А третьи подвох заподозрили — и к начальству. А потом еще, от начальства вернувшись, графин воды заказали, я принес, а они его на меня весь вылили и приговаривают: да чтоб ты заржавел.

Ну и заржавел? — уточнил элегантный. Да не то чтоб прямо так заржавел, ответил Официант, но скрипеть стало в коленках. Клиенты жаловаться начали, мол, выключите музыку. Воттак-с.

Понятно. Подправим. Подлечим. А что у вас? — обратился элегантный к предполагаемой даме.

А я певец, отвечала дама женским укутанным голосом.

Вы певица? — переспросил элегантный.

Нет, я певец. Дама поправила юбку на коленях. Вы же знаете, что даже про поэтесс сейчас не говорят поэтесса, а только поэт, особенно если поэт-песенник. Со мной же все странно и чудовищно Я действительно был хорошим певцом, начинал в ансамбле песенного фольклора кобольдов, все там пели баритональ

ТЕХНИКА — МОЛОДЕЖИ 1 0 2 0 0 1

шт