Юный техник 1957-02, страница 64
Вот кузнец вынул клещами раскаленный кусок металла из горна, положил его на наковальню. Молотобоец высоко заносит над головой кувалду — тяжелый молог—и обрушивает на горячий металл удар за ударом. Кузнец легким молотком, «ручником», указывает ему место ударов, другой рукой он поворачивает удерживаемую в клещах поделку то одним боком, то другим. Послушный воле кузнеца металл расплющивается, словно тесто, и превращается в изделие. Так выглядит самый старый способ обработки металла — ковка. Много веков «прожил» он и дошел до наших дней. Но лишь в мелких ремонтных мастерских и на подсобных работах в цехах можно встретить теперь молотобойца с занесенной над головой кувалдой. Его труд давно заменили машины—ковочные молоты. На металл обрушивается теперь падающая часть молота, огромный стальной цилиндр —- «баба», ее вес порой достигает нескольких тонн. Такому «молотобойцу-богатырю» под силу обработать гигантские изделия весом в десятки и сотни тонн. Однако при обычной или, как ее еще называют, свободной, ковке невозможно добиться большой точности обработки. Металл принимает лишь грубые очертания будущей детали. Значительно точнее ковки другой способ — штамповка. Во время штамповки металл заполняет полость штампа — металлической формы — и приобретает ее очертания. Металлическая заготовка помещается между двумя половинками штампа. Одна из них — неподвижная — называется матрицей. Другая — подвижная — пуансоном. Пуансон закреплен на ползуне пресса и ходит вниз-вверх, вниз-вверх. Опускаясь на заготовку, он давит на нее с огромной силой, и металл послушно заполняет все причудливые извилины штампа. Один нажим пресса — и деталь готова. Есть прессы, способ- s — Легкие предметы падают медленнее,—наставительно сказал Боба Галилею, — а тяжелые — быстрее! — О, пропал весь смысл моей жизни! — воскликнул ученый. — Ведь я опроверг эту гипотезу Аристотеля, а выходит, она вновь ^восторжествовала в двадцатом веке!.. — Что восторжествовало? — переспросил Боба <с подозрением в голосе. — Гипотеза?! Прошу выбирать слова, гражданин Галилей! Сегодня Аристотеля «гипотезой» обозвали, а завтра меня, чего доброго, паразитом назовете? Я, конечно,, готов пострадать за науку,, но прошу без указания н^ личности!.. Галилей оторопел, а Боба, обиженный до глубины души, отправился в более да-? лекие времена. (См. стр. 65.) 63 |
