Юный техник 1957-08, страница 25

вышвырнуть на берег это черное каменное стадо, но оно твердо вросло в дно и рвало на куски своими рогами ее веселую воду, и перебрасывало через спину, и топтало, и река падала и, зеленая от ярости, бросалась вверх, но быки, спокойные и беспощадные в своей тупости, перебрасывали через спину новые валы и довольно ревели.

Женя был ошеломлен. Заглядевшись, он споткнулся и упал.

Только сейчас заметил он, что весь берег и луг тоже усеяны глубоко вросшими в землю плоскими черными плитами. Твердыми и угрюмыми.

Так вот он какой, порог Падун!

Отец сказал, что гидроэлектростанция будет поставлена ниже порога, там, где два отвесных берега сужаются и словно в тиски берут реку.

Берега еще были темные, и только сосны на гребнях скал горели на солнце. У реки было свежо, ветер снимал с воды брызги, гнал по ясному небу легкие перистые облачка и залетал в самое сердце Жени, — оно сжималось и пело неизвестно почему.

Они подошли к самому берегу. Взрослые начали разуваться. Отец стащил сапоги и стал закатывать штанины выше колен. Было совсем неясно — зачем. А ясно все стало тогда, когда двое мужчин вошли в эту ледяную стремительную воду. Они шли по спинам и лбам черных быков и шли все дальше и дальше, и вода била их по ногам, заворачивалась в воронки, и каменные плиты пытались опрокинуть их в водоворот, но они шли очень спокойно, а товарищ отца даже курил на ходу.

Наконец товарищ отца остановился и начал разматывать удочки, а отец шел все дальше и дальше и остановился только тогда, когда вода стала почти касаться закатанных штанин. Он бросил леску в водоворот и, когда она отплывала и натягивалась, подводил ближе к себе. Лицо у него было темное, сожженное солнцем и ветром. Он был строен, жилист и стоял в ревущей воде Падуна, неподвижный и крепкий, кан валун.

Женя не верил своим глазам: неужели это он, его отец, который за ужином говорил про разные совещания и проекты?

Часа через два на берег пришла мать — соседи указали ей дорогу, Она была в новом зеленом костюме, в узкой, с разрезом, юбке. Волосы сзади собраны в узел. Лицо нруглое, свежее, с легким румянцем, точно такое же, как и в Москве. Видно, за ночь хорошо отдохнула с дороги.

Завидев ее, из воды вышел отец с тремя большеротыми серебристыми тайменями на веревке. Он остановился перед матерью, растрепанный и мускулистый. С одной полуспущенной штанины лилась вода. Он потряс рыбой.

— Маловато, — словно извиняясь, сказал он, — боится взрывов. Ушла ниже.

Мать ничего не сказала, прикусила губу и посмотрела на Женю. И этот взгляд словно толкнул его. Женя отошел к самому берегу, присел на каменную плиту и опустил в летящую воду руки. У дна шевелились зеленые водоросли и, двигая плавниками, против течения плыла стая мальков.

— Леня, — вдоуг проговорила мать, и голос ее осекся.

— Что?—спросил отец.

— Ну, в общем вот

Загорелое, в резких складках лицо отца подернулось едва заметной улыбкой.

что, — вдруг быстро заговорила мать, — я еще вчера хотела тебе сказать, но чтоб не портить встречу, отложила. Я хотела тебе сказать, что ты здесь... Что ты здесь очень огрубел. И — не будем бояться слов, и ты не обижайся на меня: ты здесь просто, просто одичал...