Юный техник 1982-09, страница 25

После полетов знаменитых «Лун», «Марсов», «Венер» такой эксперимент станет новым шагом вперед в наступлении на тайны космоса...

— Здесь напрашивается вопрос. Но... давайте я задам его чуть позже. Ведь в Актовом зале гость обычно рассказывает о себе...

— Тогда начнем с небольшого отступления...

:..Сначала закрутился винт левого мотора; он набирал обороты и вот лревратился в серебристый, сверкающий в лучах солнца круг. Через несколько минут такой же круг засверкал и на правом крыле. Подпрыгивая на кочках, самолет покатился по полю. В начале взлетной дорожки он остановился, летчик весело обернулся к пассажирам и подмигнул им. Пассажиры — самолет мог брать на борт только несколько человек — были молоды, и кое-кто сейчас должен был подняться в воздух впервые.

Летчик подвинул штурвал вперед и назад, потом вправо и влево; элероны на крыльях были послушны. Теперь старт!

Все быстрее машина покатилась по траве. Затаив дыхание, пассажиры боялись пропустить тот волшебный, неповторимый миг, когда колеса оторвутся от земли. Вот он настал: случилось чудо, которое всегда изумляет...

Л вспомнил сейчас свой самый первый полет — ни с чем не сравнить то чувство, когда впервые испытываешь взлет. Это было в 1928 году в Иванове. Шестнадцатилетним парнишкой я участвовал в агитационных полетах. В стране бурно развивалась авиация, всем был известен знаменитый лозунг: «Комсомолец — на самолет!» Во всех рейсах я был только пассажиром, но тогда увлекся авиацией всерьез, и уже

много позже этот же интерес привел меня к космическим работам. Как устроен самолет? Почему он может летать? Что можно сделать для того, чтобы он летал выше, быстрее?

Но это 1928 год. А если рассказывать все с самого начала, то я родился в Пинеге, в 1912 году. До революции это было место ссылки для «политических», к которым принадлежал и мой отец: будучи студентом Московского университета, он участвовал в революционном митинге по поводу смерти Льва Толстого. Потом наша семья вернулась в Иваново, на родину отца, и там я закончил школу. Работал на ткацкой фабрике учеником ткача. В ту пору меня интересовало электричество, и я стал электриком.

А потом и пришло увлечение авиацией, которое началось с авиамоделизма. В агитрейсы моя кандидатура подошла, видимо, потому, что я был активным, сознательным комсомольцем.

И когда я понял, что надо учиться дальше, хотел поступить на авиационное отделение Ленинградского политехнического. А учиться все-таки стал в Московском университете на физико-ма-тематическом." Почему? В школе не любил черчение, а авиаконструктору без него никак нельзя. И еще: видимо, уже в ту пору стала проявляться склонность к математике. Но интерес к авиации и математика все же соединились. Окончии в 1935 году МГУ, я стал работать в знаменитом ЦАГИ.

То было крайне интересное для авиации время. Она быстро развивалась, ей все больше и больше нужен Ьыл прочный союз с математикой. Рассчитывались профили крыльев, оптимальные формы фюзеляжей. Надо было понять, как будет вести себя самолет при различных условиях движения, как ведут себя вихревые потоки. Выясняется все это

23