Сделай Сам (Знание) 2003-01, страница 140

поле боя — короткими перебежками от костра к костру.

Да, русские морозы всегда поражали воображение иностранцев. Но самые дотошные заморские гости видели в них не только смертельную стужу, но и ряд преимуществ для московитов.

Например, в 1553 г. английский мореход Климент Адаме отметил: «Между Ярославлем и Москвою находится много богатых деревень, из коих в Москву привозят такое количество жизненных припасов, что иногда поутру видишь обоз из 700 и 800 телег. Сюда доставляют земные плоды и соленые - припасы, иногда за тысячу миль, чаще на санях, потому что в некоторых местах Московии такой холод, что ничего не сеют, а если и сеют, то жатва (урожай) не созревает; туземные жители торгуют солеными припасами, мехами и кожами. Ведется торг сеном и льном, медом и воском».

А еще раньше, в 1436—1452 гг. побывал в Московии венецианский купец и дипломат Барбаро Иосафат. По его наблюдениям «изобилие хлеба и мяса в этом месте можно представить себе по тому, как продают мясо: его дают не на вес, а просто на глаз, причем не менее четырех фунтов за один маркет. На один дукат получают 70 кур, а один гусь стоит 3 мар-кета.

Мороз там настолько силен, что замерзает река. Зимой (на лед) свозят свиней, быков и другую скотину в виде ободранных от шкур туш. Твердые, как каменьи, их ставят на ноги, и в таком количестве, что если кто-нибудь пожелал бы купить за один день 200 туш, он вполне мог бы получить их. Если предварительно не положить их в печь, их невозможно разрубить, потому что они тверды, как мрамор.

Фруктов там нет, за исключением кое-каких яблок и волошских и лесных орехов.

Когда там намереваются ехать из одного места в другое, особенно же если предстоит длинный путь, то едут зимним временем, потому что все кругом замерзает и ехать хорошо, если бы только не стужа. И тогда с величайшей легкостью перевозят все, что требуется, на санях. Сани служат там подобно тому, как нам служат повозки, и на местном говоре называются дровни или возы».

Вторит Иосафату английский купец и дипломат Антоний Дженкинсон, посетивший Русь в 1557—1558 гг.: «Если рус

ский имеет хоть какие-нибудь средства, он никогда не выходит из дому пешком, но зимой выезжает на санях, а летом — верхом; в санях он сидит на ковре или на шкуре белого медведя. Сани везет богато убранная лошадь с множеством лисьих и волчьих хвостом вокруг шеи; ею правит мальчик, сидящий на лошади; слуги стоят на запятках...»

По свидетельству иных иностранцев, русская стужа «оказывала» московитам и другие, так сказать «мелкие услуги». Немец Ганс Мориц Айрман отметил: «В местах, где мы зимой часто катались по льду, можно видеть потешные зрелища из-за тех голых людей, которые в сильнейший мороз прямо из бани бросаются в воду». А Павел Алеппский отметил, что в Московии «...зимой вставляют в окна, по их размеру, куски льда с реки в виде оконниц, они просвечивают лучше хрусталя...»

И все же в такой морозной стране должно было появиться некое приспособление, побеждающее холод кардинально...

Вы, конечно, помните страстный монолог из кинофильма «Калина красная», когда герой Шукшина гневно восклицает, что «есть люди, которые из всех достижений человечества облюбовали себе печь...» В сущности, столь высокопарный слог по отношению к печке может показаться смешным лишь в первую минуту, но если вдуматься, осознаешь, что ее можно назвать достижением без тени иронии. Конечно, достижение в сравнении с тем же, ныне столь модным, камином.

Камин — порождение западной цивилизации с ее холодными рыцарскими замками. В сумраке громадных зал он был единственным источником тепла, распространяя его лишь на несколько метров от себя. Потому-то в западноевропейской традиции было принято спать, укрывшись множеством пуховиков, натянув на себя теплую рубаху, носки и даже колпак...

Глинобитные, сводчатые печи были распространены на Руси уже в X—XI вв. Тогда они топились «по-черному», то есть были без трубы. Дым из них шел к потолку, а уж затем выходил через маленькие волоковые оконца или через дырку в потолке — «верхник» на улицу. Но не станем упрекать наших предков за курные (так они назывались от слова «курить») избы, ведь такие печи в них делались неспроста.

138