063. Спасо-Елеазаровский монастырь, страница 10

подвижники

Прп. Никандр Пустынножитель не был учеником прп. Евфросина, однако именно пример последнего вдохновил преподобного Никандра оставить мирскую жизнь и уйти в лесную пустыню. Отметим, что и родом святые были из одного села. На фото: барельеф на постаменте памятника святой равноапостольной княгине Ольге в Пскове.

тогда, в 1425 году, никто в ближайших окрестностях не подвизался подобным образом. Впрочем, уже довольно скоро к отшельнику стали стекаться ученики и сподвижники. Первым из них был преподобный Серапион — или, как он назван в Житии прп. Евфросина, «некий инок именем Серапион». Некоторое время он пребывал в посте и молитве рядом с прп. Евфроси-ном, но затем захотел «отыти от него». Прп. Евфросин «моляше его... да пребудет с ним, работая Богу до скончания своего в непроходной пустыни сей». Это моление говорит нам о том, что пустынножительство было для преподобного вынужденной мерой. Он удалился в пустыню из Снетогорского монастыря не для отшельничества как такового, а именно для удаления от источника греха и соблазна. И был искренне рад, когда у него появился товарищ — сомолитвенник, спостник. Теперь же, когда этот сомолитвенник хотел его оставить, он сетовал: «Нужу ми велику, брате, творит отшествие твое, и зело не терплю розлучен быти от тебе». Прп. Серапион не внял мольбам преподобного Евфросина, «но абие,

взем потребная своя и целовав препо-добнаго, отыде».

Вразумление последовало тотчас. Неподалеку от места, где молились преподобные отцы, был «поток мал». Чтобы перейти его, прп. Серапион «нача древие сещи... и внезапу сечи-вом отсече колено левыя ноги». Приключившаяся беда подвигла святого к покаянию. «Прости мя, отче, Бога ради, — обратился он к преподобному Евфросину, — понеже согреших пред тобою отшествием моим; и сего ради Бог яве показуя и наказал мя есть, и святыя твоя молитвы привлекоша мя к тебе; ныне же не отыду от тебе, дон деже и скончаюся на месте сем святем». Стоит ли говорить, что прп. Евфросин с любовью и кротостью принял раскаявшегося собрата, и по молитвам его рассеченное колено инока Серапиона очень скоро исцелилось.

Скончался преподобный Серапион несколько ранее преподобного Евфросина (сам он отошел ко Господу в 1481 году) — в Житии последнего находим описание его погребения, причем автор особо указывает на истощенность тела прп. Серапиона («и обрете кости токмо едины жилами и кожею содержащеся: от нужнаго труда и воздержания тако плоть ему увяде»), а равно и на худость его ризы — худость такую, что никто ни из братии, ни даже из мимоходящих нищих не захотел воспользоваться этой одеждой («ризы же его бяше странны и ветхи, в нихъже хожаше блаженный и никтоже взят их от братии обители тоя, но близь врат в монастыре повергоша ризы тые бла-женнаго трудника на взятие нищим и странным; и никтоже их взят от нищих входящих в монастырь и исходящих»).

Вернемся, однако, к преподобному Евфросину. С течением времени вокруг него собралось уже много учеников. Он же сам, по смирению своему, не хотел управлять братией (и даже священнического сана не принял), но тем не менее, заботясь о богоугодном житии монахов, дал им устав. Устав этот представлял собой свод общих предписаний, «како подобает иноком пребывати». Жизнь монастыря не регламентирована в нем полностью, до мельчайших подробностей (как то было, например, в уставе прп. Иосифа Волоцкого). Главное, о чем пекся преподобный основатель Елеазарова

монастыря, так это о соблюдении правил общежития («и жити за едино... и ясти и пити вкупе за единою трапезою всем»), а также о нищелюбии и стран-нолюбии («всяко потщитеся прияти или покоити страннаго... и еликому любо пребыти ти восхощет да пребудет по завещанию святых отец три дни и на дело не нудите его ни слова тяжка рцете ему... и отпущающе же дадите милостыню елико по силе»).

В трудах, посвященных истории Церкви, преподобный Евфросин предстает перед нами поборником сугубой

Преподобные Евфросин и Серапион. Икона в Елисаветинском (нижнем) храме Трехсвя-тительского собора.

аллилуйи. Спор о сугубой или трегубой аллилуйе за богослужением (то есть о том, дважды или трижды повторять «аллилуйя») красной нитью проходит через весь XVI век и завершается в XVII столетии установлением трегубой аллилуйи на Большом Московском Соборе (1666—67). При прп. Евфросине в псковских церквах (да и по всей Руси) служили по-разному, единого установления относительно пения сугубой или трегубой аллилуйи не существовало. Митрополит Макарий (Булгаков) в своей «Истории Русской Церкви» писал: «Есть основание думать, что эта сугубая аллилуйя занесена к нам в книгах из Сербии, и к концу XIV или в начале XV столетия имела у нас уже немало